слова акушерки: «Принимай, мамаша, свою цыганочку. По всему видать, в папашу». Уже в палате, приложив дочь к груди, она в отчаянии шепнула малышке: «Побелей скорей, моя смугляночка. Скрой от недобрых глаз мамкин грех».
Григорию о происшествии с грузовиком рассказали у входа в общежитие. Примчавшись в больницу, он увидел счастливое лицо Анны, в изнеможении рухнул на кушетку и горько зарыдал. Женщину это тронуло до глубины души. Лишенная заботы и внимания, она была бесконечно благодарна зятю за трепетное отношение к дочери, за чуткость, преданность и заботу. Присев рядом, Анна нежно потрепала Гришко по вихрастой голове. Тот затих и посмотрел с сыновней признательностью. «Все обошлось. Дочурка у тебя, родимый» – «Людмилка. Милая людям, значит. Вы не против?» – «Как отец скажет, так и будет», – подыграла теща. Они обнялись и потом долго сидели молча.
Семь лет промчались для Леси как один день, счастливый и беззаботный. Она расцвела и, хотя немного погрузнела, обрела стать и уверенность в себе. Стоило красавице появиться в людном месте, мужики готовы были сворачивать шеи, а ей – все нипочем, никого не замечает. Словно приворожил ее безликий доходяга. Весь интерес – лишь дом, работа, дети. Разве кому расскажешь, что обжегшись на молоке, дуешь на воду? Вот Леся и не распространялась без нужды. Помнила, что Гришко прикрыл ее грех. В благодарность стала ему верной женой. Семья каталась как сыр в масле. Муж-бригадир – передовик, портрет на Доске Почета. За трудовую доблесть герою не только слава и уважение. Медалью наградили, трехкомнатную квартиру выделили. В семье лад-мир, покой, достаток. Ни тебе ссор, ни недомолвок. Дом – полная чаша. И что с того, что подруг-друзей – раз-два и обчелся? За какой такой нуждой семейным людям время даром тратить? Лучше лишний раз наведаться к родне. А что за глаза их кличут куркулями – не беда. Завидуют. Жаль, время быстро скорость набирает – из-за хлопот толком пожить некогда. Казалось, только вчера Мила сделала свой первый шаг, и вот уже вовсю верховодит дворовой ребятней. Ей подражают белокурые двойняшки – сын и дочь – точная копия мужа. Живи – не хочу. Так ведь нет, не дает ее счастье покоя балаболкам у подъезда. Сидят себе днями напролет на лавочках и чешут языками. Словно нет у них ни дел, ни забот-хлопот. Кому какое дело, что Милочка не в мать, не в отца, а в заезжего молодца. Будто иных тем и проблем не существует. Полон двор других семей, так ведь нет – клином свет на них с Гришей сошелся. Благо, мужу нет дела до чужого трепа. Кивнет соседкам головой и – на работу.
Леся выглянула во двор – дочь резво состязалась на скакалках. Хорошо, подружка у нее на редкость славная – егоза Наташка, добрая, смышленая, озорная. Мать у нее – трудяга и молчунья. Растит девчонку одна и пашет в две смены. Такой лясы точить недосуг. Про подружек все говорят: не разлей вода. Пусть общаются на здоровье. Застенчивой Миле заводная Наташка только в плюс. Сменив халат на платье, она тщательно уложила волосы в пышную прическу, навела марафет и пересчитала деньги – через пару недель Мила идет в первый класс, пора делать нужные покупки.
Досужие соседки при виде боевого настроя Леси потупились и поутихли. Стоило матери с дочерью свернуть за угол, разговоры о том, что юная цыганочка не походит на отца-альбиноса вспыхнули с новой силой. От соседских пересудов у Леси всю дорогу чесалась спина, и горели уши.
Школьный базар пленил Милу своей пестротой. Хотелось стать счастливой обладательницей всего несметного богатства, но Лесин придирчивый взгляд поочередно отметал выбор дочери. Небрежно морщась, она дотошно выбирала детский ранец, жестко критикуя качество материала и убогость расцветки. Миле же, напротив, казалось, что все портфели необыкновенно хороши, а картинки восхитительно разнообразны. Наконец, выбор Леси пал на рисунок с героем из мультфильма. Девочке же хотелось яркой сказки и фейерверка. Она с невиданной прежде настойчивостью убеждала мать в правоте своего выбора и сделала-таки брешь в ее непробиваемой обороне.
– По мне, так лучше с чебурашкой, – попыталась возразить мать, проверяя прочность застежки. – Смотри, какой чудной и милый.
Малышка упрямо сжала губки и твердо возразила:
– Не хочу этого чудика. Купи с цветами и радугой!
– Тоже мне, принцесса на бобах! – вскипела Леся. – Все дети, как дети, а у этой, видите ли, художнический вкус.
– Художественный, – со знанием дела поправила дочь.
– Один черт!
– Молодец, Людочка, – похвалила выбор девочки продавщица, вручая покупку.
Светящаяся от счастья малышка с гордостью натянула ранец на плечики и потянула мать к прилавку с формой и школьными принадлежностями. На них обращали внимание – слишком уж контрастировали голубоглазая шатенка-мать и курчавая дочь-смуглянка с глазками-вишенками. Леся хмурилась и негодовала. Даже себе она боялась признаться, что недолюбливает дочь, поскольку яркая внешность Милы не позволяла забыть о горькой ошибке бурной молодости. Купив все необходимое, мать нетерпеливо подтолкнула Милу к выходу:
– Айда в сад за двойняшками, доморощенный мой Репин!
– Цветы забыли, – испуганно спохватилась дочь. – Без цветов в школу нельзя!
У входа на импровизированный рынок их перехватила постаревшая и осунувшаяся Анна с букетом гладиолусов в руках и радостно сообщила:
– Гостинцы дожидаются у дома. Соседи рассказали, где вы есть, – она поцеловала внучку и уточнила: – Как тебе, деточка, бабушкины цветочки? По душе ли?
Мила благодарно улыбнулась и прошептала:
– Ромашки с васильками были б лучше.
– Мы не колхозники, чтобы дарить учительнице полевые цветы, – укорила дочь Леся. – Идемте шибче, Ванька с Ленкой, поди, хнычут.
– А чем тебе колхозники не угодили? – нагнав, глухо уточнила растерянная Анна.
– Мама, культурные люди дарят модные красивые цветы.
– А твою бабушку в безвкусье упрекнули, – посетовала Анна.
– Мама! – урезонила ее Леся. – Не обижайся, но ты все же отстала от жизни.
– Да, где уж мне, до вас, городских, – только что не расплакалась гостья.
Но теплая встреча с двойняшками развеяла ее тоску. Искренняя радость малышни буквально окрылила бабушку. Анна с интересом расспрашивала внуков о житье-бытье. Те охотно делились сокровенными секретами и признавались в невольных шалостях. Ледок обиды растворился в детской теплоте, о размолвке с дочерью больше ничего не напоминало. Насторожил лишь нездоровый интерес к ней вездесущих соседок, при виде которых Леся гордо вскинула голову и заносчиво проследовала мимо.
– Мама, не раздави жука! – отчаянно выкрикнула ей вслед встревоженная Мила.
По бордюру возле туфель Леси полз огромных размеров диковинный жук.
– Фу! – на ходу брезгливо отбросила его мамаша. – Какая гадость!
Обескураженная девочка залилась горючими слезами.
– Ты злая, злая,
