К 59-ой минуте матча счёт всё так же оставался равным — 6: 6. Хотя чудом вполне можно было считать уверенную игру в рамке нашего защитника Джерри Кораба. В упор расстреливать мы его конечно не давали, а с дальних дистанций Джерри отбивал шайбы, как заправский вратарь.
И я уже в принципе морально был готов, что придётся играть дополнительное время, чтобы выявить победителя, когда выехал на вбрасывание в средней зоне со своей пятёркой игроков. На табло — всего 30 секунд до сирены, над нашей скамейкой запасных большая группа болельщиц, среди которых жёны и подруги хоккеистов, замерли в тревожном ожидании. Я даже заметил как моя подруга Лиза нашёптывает себе под нос, скорее всего какую-нибудь молитву.
«Бросай же шайбу, мать твою», — мысленно шепнул я главному судье матча. Но тот словно издеваясь, затягивал паузу так долго, что в нужный момент я оказался медленнее, чем центрфорвард Монреаля Жак Лемер. Хуже того, полной неожиданностью и для моих парней стал тот факт, что с шайбой оказался наш соперник, который молниеносно разыграл убийственную комбинацию. Серж Савар, получив шайбу от Лемера, одним касанием под нашу синюю линию сделал точную передачу на Ивана Курнуайе. Иван же на высокой скорости проскочил между Билли Уайтом и Пэтом Степлтоном и вылетел один на один.
Джерри Кораб естественно такой подлянки от лучшей пятёрки Чикаго не ожидал и тоже растерялся, и вместо того чтобы выехать навстречу монреальцу просто беспомощно рухнул на щитки. Лицо Ивана Курнуайе я конечно не видел, но предполагал, что тот сейчас криво улыбается и уже мысленно празднует победу.
— Бэмц! — Вдруг в наступившей тишине громко звякнула шайба о штангу наших ворот и отлетела в поле.
Билли Уайт её тут же вышвырнул подальше из нашей зоны в направлении центрального круга, где застрял я и защитник гостей Серж Савар. Мы оба бросились в борьбу, но чуть хитрее и удачливее на сей раз оказался я. Мне удалось сунуть длиннющую клюшку так, что шайба подлетела и перепорхнула клюшку защитника «Монреаль Канадиенс», и устремилась к воротам Кена Драйдена. Само собой я рванул следом, ведь секунд на табло вполне хватало, чтобы не откладывать дегустацию шампанского из кубка Стэнли на неопределённый срок.
— Ееееее! — Заорали обезумившие от переживаний зрители на трибунах.
Я же усиленно заработал ногами, позабыв про усталость, синяки и болячки, и уже представлял в какой угол буду бросать. «Качну вправо, резко уйду влево и брошу в левый же угол», — подумал я накатывая на ворота соперника. И тут кто-то со спины двинул клюшкой прямо по конькам, сбив меня с ног. Я плюхнулся на бок, по инерции проскользил ещё метров пять и со всей злости шибанул по шайбе из положения лёжа! Драйден толи этого не ожидал, толи на мгновение растерялся, но шайбу пущенную точно под перекладину взять не смог.
— Ееееее! — Всколыхнулись словно волны трибуны «Чикаго Стэдиум», когда вспыхнул красный фонарь за воротами «Монреаль Канадиенс».
— Подайте шампанского из кубка Стэнли, сэр, — пробормотал я, разлёгшись на хоккейном льду.
Глава 4
Победа в Кубке Стэнли на своём стадионе я вам скажу — это что-то с чем-то. Весь зал поёт: «Блэкхокс! Блэкхокс!», мы нарезаем круги по льду, где теми же словами вторим 18-тысячному залу, передавая сам кубок друг другу. Кто целует эту огромную серебряную чашу, кто откровенно плачет, кто гогочет как ненормальный. Все эмоции разом выплёскиваются наружу, когда приходит понимание, что самая высокая хоккейная вершина взята, что весь год ты упрямо шёл к этой цели и вот «аллилуйя всем хоккейным Богам».
После кругов почёта десятки фоторепортёров высыпали на ледовую арену и я, чтобы кот Фокс случайно не спрыгнул с моего плеча, чтобы его не затоптали в толчее, взял его на руки и прижал к груди.
— Всё Фоксец влип ты в историю хоккея, теперь на всех фотографиях будет светить твоя черная мордаха.
— Парни! — Закричал генменеджер Томми Айвен. — Сейчас поедем кататься по городу — на одном грузовике оркестр, а следом поедет команда на автомобилях с открытым верхом! Весь Чикаго сегодня не спит, ееее! Тафи! Стэн! После общего фото у вас пресс-конференция, не позорьте меня старика, не ляпните там лишнего.
— То есть про вашу пьянку с тренером Рэйем в Монреале не рассказывать? — Заржал Стэн Микита.
— Вам показалось, я был абсолютно трезв, — пробубнил мистер Айвен.
— А в салоне самолёта, когда вы орали: «Дайте мне парашют, я спрыгну!», тоже были в порядке? — Задал вопрос на уточнение я.
— А это… а это… иди к чёрту Таф! — Махнул рукой наш героический менеджер и убежал решать ещё какие-то вопросы.
— Что, последний матч сыграли вместе? — Спросил Микита.
— Насколько я помню, ты доиграешь до 40 лет, — пробормотал я, складывая про себя годы и сезоны, — значит шанс, что мы ещё вместе тряхнём стариной есть.
— Вы чё откалываетесь? Пошли фотографироваться! — Подбежал к нам и дёрнул за руку Билли Уайт. — Устал бедненький, — потрепал он по голове задремавшего у меня на руках кота и добавил, — жаль, что его имя нельзя будет нанести на кубок Стэнли. Жаль. Фокси больше пользы принёс, чем Гэри Смит, чтоб ему пусто было.
* * *
А спустя 20 минут в пресс-центре «Чикаго Стэдиум» была точно такая же толкучка как и на льду спортивной арены. Я уже успел из кубка отхлебнуть чуть-чуть шампанского и сидел перед журналистами и корреспондентами в несколько расслабленной позе, с непривычки, стыдно признаться, зашумело в голове. Фоксика же я усадил рядом с микрофоном, так как не успел отдать его Лизе, которая вместе с другими жёнами и подругами в это самое время в нашей раздевалке пила шампанское и ела бутерброды.
— Мистер Тафгаев, как вы оцениваете проведённый сезон в НХЛ? — Именно мне задали первый вопрос журналисты, проигнорировав сидящих рядом старшего тренера Билли Рэя и капитана «Ястребов» Стэна Микиту.
— Сезон был сложнейший, оцениваю его как бесценный опыт, — быстро ответил я.
— Можете ли вы сравнить уровень хоккея в Америке и СССР?
— Не скажу, что выиграть чемпионат Советского союза было проще. — Я погладил Фокса, который почему-то занервничал. — В высшей лиге, так называется турнир сильнейших команд у меня дома, есть несколько очень сильных клубов — ЦСКА, «Спартак», «Динамо» и уровень хоккея между
