как слеза русского патриота. Правда, Крюков забыл положить сахар, но даже не заметил этого. Он пил обжигающий напиток маленькими глотками и рассуждал.
Выходило так, что в их управлении и в самом деле действует «засланный казачок». Но кто это может быть? Человек из руководства, из оперов или из неаттестованного обслуживающего персонала?
Кстати, в старых фильмах про войну наши партизанки и разведчицы любили устраиваться в немецко-фашистские штабы уборщицами. Там они похищали всякие секретные документы типа плана «Барбаросса».
Словно в киносериале, очень к месту, дверь распахнулась и в кабинет вошла молодая женщина со шваброй и ведром. Увидев Крюкова, она на миг растерялась.
— Ой, а я думала, что все ушли…
Он вскочил с места и галантно шаркнул ногой, как Арамис.
— Прошу вас, я уже заканчиваю и сейчас ухожу.
Крюков пригляделся к уборщице. Раньше он ее никогда в управлении не встречал. Молодая. Красивая. Юная. С такой внешностью впору в конкурсах красоты призы брать, а не тряпкой орудовать. Улучшенный вариант Митковой, прямо шемаханская царица! Крюкову она показалась очень подозрительной.
Решение созрело само собой. Нужно положить в ящик своего рабочего стола элементарную роламиновую ловушку для любопытных. Уборщица, она же разведчица, она же шпионка лезет в ящик — хлоп! И получает прямо в симпатичную мордашку порцию несмываемой порошковой краски. Эксклюзивный макияж! Как говорится, факт преступления на лице. Единственный недостаток плана заключался в том, что он требовал некоторой подготовки и не мог быть осуществлен немедленно.
Многозначительно улыбаясь, Крюков раскланялся с загадочной красоткой и направился в экспертно-технический отдел.
Там еще горел свет. Крюков просунул голову в дверь лаборатории. Эксперт-криминалист на все руки Олег Селимов раскладывал на столе пасьянс из свежеотпечатанных фотографий.
— Селима звал он прежде другом. Селим пришельца не узнал? — спросил сыщик.
Этой цитатой из Лермонтова он приветствовал приятеля все десять лет, что они были знакомы.
— Пузырь, — буркнул тот вместо приветствия, не отрываясь от своего занятия.
— За что?
Селимов поднял глаза на вошедшего.
— Интуиция криминалиста и навык мышления подсказывают, что ты пришел вовсе не за тем, чтобы я занялся твоим опознанием. Привело тебя дело шкурное, с работой ты подождал бы до завтра. Значит, с тебя пузырь. Дедукция, брат, это посильнее будет «Фаустпатрона» Гете. Или даже «Собаки Баскервилей» сэра Артура Дойла, больше известного как Конан!
Крюков вкратце поделился с экспертом своими опасениями и попросил зарядить его стол родаминовой ловушкой. Тому идея понравилась.
— Забавно. Нет проблем, завтра оборудую тебе капкан на волка.
— Скорее на лису, — поправил Крюков. — А что это ты сегодня припозднился? Порнушку печатаешь?
— Лучше, — криво усмехнулся Селимов. — Посмертные портреты невинно убиенного Ходорковского с домочадцами. Утром должны лежать на столе у начальства.
— Кто, трупы? — рассеяно спросил Крюков, автоматически перебирая изображения изуродованных тел.
И замер. Перед ним был снимок дочери банкира. Подпись подтверждала, что на нем запечатлена Мария Ходорковская. К сожалению, в виде трупа. Это была та самая девушка, которую Крюков видел на фото, выпавшем из бумажника Волкова. Там они были сфотографированы вместе. Счастливые и обнимающиеся.
Оба-на! Информация к размышлению. Кивнув приятелю на прощанье, Крюков чуть ли не бегом отправился на третий этаж, где располагался второй отдел.
— Волков не приезжал? — спросил он дежурного.
— Был. Недавно уехал, — отозвался тот. — Торопился, как голый в баню. Случилось чего?
— Случилось. Утюг дома не выключил, — Крюков уже набирал номер мобильника Волкова.
После длинных гудков механический женский голос сообщил ему, что абонент находится вне досягаемости либо отключен. Крюков в сердцах выругался и пошел на выход. Оставалось одно — поехать домой и выспаться.
* * *
Опер Волков гнал свою серебристую новенькую «десятку» по ночным московским улицам. Камни и выбоины он пускал под колесо, не жалея подвески. Уж очень он очень торопился.
Наконец Волков остановил машину возле нового дома элитной постройки. Он откинулся на сиденье, закрыл глаза и некоторое время оставался неподвижным. Затем он извлек из-под куртки вытертый добела старый «наган» с резьбой на конце ствола и навинтил на него глушитель.
Сунув револьвер за пояс на спине, он вылез из машины, застегнул куртку и направился к ярко освещенному подъезду. Кодовый замок на двери подъезда был вырван, окно в будке консьержки не горело. Волков вошел в лифт и нажал кнопку девятого этажа…
В квартире на девятом этаже стоял невыносимый смрад: гарь паленой плоти, резкий запах свежей крови и вонь испражнений. Так же воняло накануне в квартире, где прятались злополучные Тодорковские.
По квартире деловито расхаживали все те же трое убийц-садистов. Колян собирал тщательно вымытые ножи и складывал их, каждый на свое место, в серебристый кейс. Слон сматывал провод электрического паяльника. Гнида у зеркала в коридоре оттирал забрызганный кровью рукав милицейского кителя.
Звонок в дверь прозвучал громом среди ясного неба. Все трое замерли. Колян выхватил из-под плаща короткоствольный «Клин».
— Кто там? Слон, цинкани в пику! — тихо сказал он напарнику.
Гигант, сжимая в ладони несоразмерно крошечную рукоятку Макрова, прокрался на цыпочках к двери и осторожно посмотрел в глазок. Потом вздохнул с облегчением и пискнул.
— Свои. Волчара приканал.
Он открыл дверь. Волков вошел и не смог удержаться от брезгливой гримасы.
— Ну и вонища у вас!
Колян злобно ощерился.
— Работа такая. Мы запачкаться не боимся, не то что некоторые. А вот каким ветром тебя, мусорок, сюда принесло? Ты же грязи не любишь. Слабо тебе на кровь поглядеть?
Убийцы вернулись к занятиям, прерванным появлением Волкова. Вслед за Коляном он прошел в комнату. Там на полу лежали тела мужчины, женщины и ребенка. Руки, ноги и рты их были замотаны скотчем. У женщины скотч на губах был разрезан. Смотреть на изуродованные тела было невозможно без содрогания. Волков хотел было выйти, когда заметил, что веко у женщины дрогнуло.
— А ребенка-то зачем? — глухо спросил он.
Колян сплюнул на пол и показал рукой на трупы рукой.
— Ты что, не въехал? Эта баба — секретарша Тодорковского. Он ей крепко доверял. Не могла она не знать про его бабки. А какое лучшее средство развязать бабе язык? Ребенок. Это и козе понятно.
— И как? Развязал? — Волков с трудом скрывал симптомы ненависти.
Колян расплылся в торжествующей улыбке.
— А это, мусор, не твое дело. Ты, ваше, чего приперся? Щегол с тобой бабки подогнал?
Волков неторопливо расстегнул куртку.
— Нет, бабки я не принес. Только калькулятор.
— Чего? Какой-такой калькулятор? Ты че гонишь, мусор!..
Волков в ответ лишь улыбнулся и скользнул по нему холодным взглядом.
— Механический калькулятор. Машинка такая для окончательного расчета. Не видал? Погляди!
Он одним движением извлек
