команды, принцесса, это не имело бы значения. Наклонившись и снова лаская мою грудь, он бормочет: — Футбол для меня просто пит-стоп, не более того.
— Тебе 18. — Мой голос снова дрожит, когда я отталкиваю его руку, но от этого мои слова не становятся менее правдивыми. — Когда я заявлю на тебя за изнасилование, это будет намного хуже, чем футбольная дисквалификация.
Картер не выглядит напуганным, но, похоже, ему весело. — О, ты не доносишь на меня, Зои. Ты не настолько глупа. Я думаю, ты знаешь, что если будешь трахать меня, мое возмездие будет намного хуже, чем загнать тебя в угол и трахнуть в заброшенном классе.
Я сглатываю, моя грудь вздымается. Я этого не знаю, но у меня сжимается желудок, потому что я не могу не поверить ему. — Изнасиловать меня, ты имеешь в виду. Это не хуйня. Если ты это сделаешь, это изнасилование. Это нарушение, это преступление. Тебе придется жить с этим всю оставшуюся жизнь.
— Позволь мне посчитать все, что я трахаю, — говорит он так бесцеремонно.
— Эй, может быть, мы зашли слишком далеко, — наконец понимает Джейк.
“Наконец-то блядь!”
— Возможно, мы недостаточно далеко заходим, — возражает Картер. — Она только что угрожала мне, и знаешь что, Парсонс? Мне не нравится, когда мне угрожают.
— Если ты прекратишь сейчас, я обещаю ни на кого не докладывать. Я не скажу ни слова, — предлагаю я только потому, что начинаю подозревать, что Картер может быть полноценным психопатом. Я начинаю беспокоиться, как далеко он может зайти, если я продолжу сопротивляться. Началось с ощупывания и запугивания, некоторых унижений, угроз и издевательств; очень быстро дело переходит в полномасштабное групповое изнасилование, когда Картер подстрекает Джейка.
И что будет дальше? Убийство? Картер убедит Джейка, что единственный способ добиться моего молчания — это свернуть мне шею и бросить тело в реку?
Я буду девушкой в новостях.
Город зажжет свечи и устроит бдение [Прим.: Прим.: Бдение - То же, что бодрствование], девочки, которые меня ненавидят, будут плакать, рассказывая ведущим новостей, какими прекрасными друзьями мы были, а моя рыдающая мать будет заикаться о том, как она не может представить, кто мог сделать такое со мной, какая я была такой милой девочкой, как меня все любили. Через несколько месяцев город забудет меня, моей семье придется уехать, чтобы избежать боли и попытаться начать все сначала, и единственные разрушенные жизни будут нашими. Картер станет королем бала, Джейк будет играть в студенческий мяч, а я получу мемориальный разворот на всю страницу в выпускном альбоме.
Холодный страх пронзает меня. Я не хочу, чтобы со мной так обращались, но я также не хочу потерять свою жизнь из-за этих титулованных отморозков, и я достаточно хорошо разбираюсь в психологии, чтобы понять, что Картер может убедить Джейка и Шейн сделать то, что они никогда бы не сделали в свое время. Он апеллирует к их групповому менталитету, ставит их против меня и изображает меня плохой сучкой. Логика не должна выдерживать; это только должно иметь смысл достаточно долго, чтобы они действовали опрометчиво, и с той скоростью, с которой он движется, это совсем не займет много времени.
Они могли бы буквально убить меня, и я была бы просто очередной легко забываемой статистикой. Моя жизнь будет потеряна, и все для того, чтобы эти придурки могли играть в чертову забаву, несмотря на их ужасное поведение.
Картер наблюдает за тем, как эти мысли проносятся в моей голове. Он опасен. Эти двое, не зловещие, безобидные засранцы, предоставленные сами себе, но не с ним, ведущим их, как тупых лошадей к отравленному колодцу. Раньше я никогда не замечала в нем этого, но ведь я никогда не проводила время с Картером Махони. Я вижу в нем ту же поверхностную сторону, что и все остальные — богатого, привилегированного квотербека с золотой рукой. Я никогда не смотрела на него дважды, так как же я могла заметить монстра, скрывающегося под поверхностью?
Я стараюсь использовать более примирительный тон, когда обращаюсь к нему. Он как бешеная собака со свалки с костью, и мне нужно, чтобы он разжал свои челюсти, чтобы я могла убежать. — Послушай, я не хочу воевать с тобой, Картер. У меня даже нет проблем с тобой. Это должно быть между мной и Джейком.
Картер игнорирует мою попытку помириться и смотрит на Джейка.
— Она сторонник последствий, — размышляет Картер вслух, как будто он может читать мои мысли. Как будто он знает, почему я вдруг пытаюсь дать ему отпор. — Мне интересно, безопасно ли для кого-нибудь из нас отпустить ее, Парсонс.
— Так и есть, — быстро отвечаю я. — Если ты отпустишь меня сейчас, мы сможем вести себя так, будто этого никогда не было. Просто держись от меня подальше, и я буду держаться подальше от тебя.
— Да? — спокойно спрашивает Картер, водя большим пальцем по моему соску и наблюдая за моим лицом, когда я задыхаюсь от ощущения. — Завтра ты будешь сидеть со мной на уроке истории и держать свой хорошенький ротик на замке, если я тебя отпущу?
Мое сердце стучит протестующе, но я не обращаю на это внимания. Время протеста прошло. Унизительно кивать, когда он так выразился, но именно поэтому он так и сделал. Он хочет унизить меня. Мне уже все равно. Я просто хочу убраться к черту отсюда. Мне нужно, чтобы весь этот ужасный опыт закончился.
Меня пугает то, что Джейк хочет меня наказать, а Шейн всего лишь столяр, но Картер? Картер хочет изнасиловать меня. Ему плевать на дерьмо Джейка, он здесь просто для развлечения. Это ему весело.
Картер ведет меня вперед, наконец отпуская достаточно долго, чтобы я прижалась спиной к столбу, к которому Джейк прижимал меня с самого начала. Затем он наклоняет голову, берет в рот сосок, с которым играл, и сосет его. Я задыхаюсь, закрывая глаза и напрягая тело, прижимаясь головой к кирпичной колонне, когда этот близкий незнакомец сосет мою грудь. Отвращение пробегает по моему животу, ползет вверх по позвоночнику и вызывает мурашки по ногам.
Мне не следовало говорить ему, что я девственница. Я думала, что это понравится их человечности, что они не захотят пересечь эту черту, но я думаю, что это заставило Картера хотеть меня еще больше. Он не хочет меня — он хочет украсть мою невинность, как он сказал.
Картер хватает
