Автобус на Магазин-стрит был битком забит туристами и уборщицами, направлявшимися в Лоуэр-Гар-ден. Я вышла на Третьей улице возле бара «У Трэйси», и мне пришлось сделать пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Мы со Скоттом побывали в этом районе почти сразу после приезда в город, глазели на живописные особняки — розовые в стиле греческого Возрождения, образчики итальянской архитектуры, кованые железные ворота и прочее; все вокруг говорило о солидных деньгах. Новый Орлеан был городом контрастов. Богатые кварталы соседствовали с бедными, безобразные — с прекрасными. Скотта это раздражало, а мне, напротив, нравилось. Меня привлекали крайности.
Я пошла на север. На Кэмп-стрит мне стало не по себе. Туда ли меня занесло? Я резко остановилась, породив небольшой затор.
— Прошу прощения, — извинилась я перед встревоженной молодой женщиной, державшей за руки двух чад: ребенка постарше и чумазого ходунка.
Я пошла дальше по Третьей улице, стараясь держаться поближе к домам, чтобы не мешать потоку туристов.
Поворачивай, Кэсси, и возвращайся домой. Тебе не нужна помощь.
А вот и не вернусь! Одна встреча. Час — ну, от силы два часа разговора с Матильдой. Что в этом страшного?
Кэсси , а вдруг они заставят тебя делать ужасные вещи? То, чего ты делать не хочешь?
Это просто смешно. Ничего подобного не случится.
С чего ты взяла ?
С того, что Матильда хорошо ко мне отнеслась. Разглядела мое одиночество и не смеялась над ним. Она посеяла во мне надежду, что это состояние временное — быть может, даже излечимое.
Если ты так одинока, то почему не ходишь по барам, как делают все?
Потому что боюсь.
Боишься?А этого не боишься?
— Еще как, если честно! — пробормотала я вслух.
— Кэсси? Это вы?
Повернувшись, я увидела Матильду собственной персоной. Она озабоченно морщила лоб. В одной руке она держала пластиковый пакет, в другой — букет гладиолусов.
— С вами все в порядке? Долго искали?
Я пребывала в прострации, держась за кованую железную калитку и пытаясь не то опереться, не то остаться на месте.
— Ох, боже мой. Привет. Да. Нет. Боюсь, я пришла чуть раньше. Хотела где-нибудь пересидеть.
— На самом деле вы как раз вовремя. Идемте, выпьем чего-нибудь холодного. Сегодня жарко.
Выбора больше не было. Поворачивать поздно. Все, что оставалось, это проследовать с ней за калитку. Матильда уже набирала мудреный код. Бросив взгляд на Третью улицу, я увидела, как Пять Лет смываются прочь без оглядки.
Матильда провела меня через внутренний двор, заросший плющом и деревьями. Мой рассудок все жался ко мне, как малыш к маминой юбке. Мы направились к красной двери старомодного белого коуч-центра, который стоял слева от массивного особняка и едва был виден с улицы. У меня закружилась голова.
— Стойте. Подождите. Не знаю, Матильда, смогу ли я.
— Сможете — что, Кэсси? — Она повернула ко мне лицо — в окружении цветов, красные волосы среди красного.
— То самое — не знаю что, все равно.
Матильда рассмеялась:
— А почему не узнать сначала, чтоэто, а уж потом решать?
Я стояла столбом, ладони ужасно вспотели. Я сдерживалась, чтобы не вытереть их о платье.
— Вы сможете отказаться, Кэсси. Я только предлагаю. Ну, готовы?
Ей, похоже, не то чтобы не терпелось — скорее, она была озадачена.
— Да, — сказала я, и это была правда.
Хватит увиливать. Противившемуся рассудку я велела заткнуться — вернее, открыться.
Матильда устремилась вперед. Я пошла следом. Не в силах удержаться, я оглядывалась на оплетенный плющом особняк и пышный сад. Апрель в Новом
Орлеане — это месяц буйного цветения. Магнолии расцветали буквально за ночь. Казалось, будто они разом надевали узорные купальные шапочки эпохи 1950-х. Но такого сочного, кипящего жизнью зеленого сада я прежде не видела.
— Кто здесь живет? — спросила я.
— Это Особняк. Вход только для членов.
Я насчитала дюжину мансардных окон, прикрытых витыми решетками, похожими на кружевные челки. Башенку венчала белая зубчатая корона. Здание, хотя и сплошь белое, казалось жутким, как будто было населено призраками, — возможно, впрочем, что весьма привлекательными.
Когда мы достигли коуч-центра, Матильда набрала еще один код, большая красная дверь распахнулась, впустив нас внутрь. В лицо мне ударил поток холодного воздуха: работал кондиционер. Если снаружи дом выглядел неприметной глыбой, то обустроен он был в духе минимализма середины века. Окна были маленькие, зато стены — высокие, белые. Кое-где висели большие, от потолка до пола, абстрактные полотна — ярко-красный и розовый фон с желтыми и синими крапинами. На подоконниках горели чайные свечи, как в дорогом спа-салоне. Я расслабила напрягшиеся плечи, решив, что в столь чистом, нетронутом месте не может быть зла. Через комнату виднелись массивные двери футов в десять высотой. Молодая женщина с короткими черными волосами и в темных очках в толстой оправе встала из-за стола, приветствуя Матильду.
— Комитет скоро прибудет, — сообщила она и обогнула стол, чтобы взять у Матильды цветы и продукты.
— Спасибо, Дэника. Дэника, это Кэсси.
Комитет? Я угодила на собрание? Душа ушла в
пятки.
— Рада, что мы наконец встретились, — сказала Дэника, и Матильда одарила ее строгим взглядом.
Что значит это «наконец»?
Дэника нажала на кнопку под столом, и позади нее отворилась дверь, открыв взору небольшую, ярко освещенную, отделанную ореховыми панелями комнату с круглым розовым ковриком в центре.
— Мой офис, — пояснила Матильда. — Прошу.
Уютное местечко с видом на пышную зелень двора; за калиткой угадывался участок улицы. Я также заметила боковую дверь особняка, нависшего по соседству; служанка в униформе подметала крыльцо. Я села в широкое черное кресло из тех, где кажется, что сам Кинг-Конг баюкает тебя на ладони.
— Вы знаете, зачем вы здесь, Кэсси? — спросила Матильда.
— Нет, не знаю. Да. Нет, извините. Не знаю. — Я была готова расплакаться.
Матильда села за рабочий стол, подперев руками подбородок, и выжидающе воззрилась на меня. Повисло мучительное молчание.
— Вы здесь, потому что вычитали в дневнике Полин нечто побудившее вас вступить в контакт со мной. Так?
— Наверное, да. Так.
Я бросила затравленный взгляд на дверь, через которую можно было попасть во двор, а там и на улицу, подальше от этого места.
— И что же вас подтолкнуло, как вы считаете?
