даже не запирает никто.
Она понурила голову и соврала:
— Не буду.
Нужно лишь дождаться, когда все уснут. Амели вдруг наполнила непоколебимая уверенность в успехе. Конечно, все получится! Нужно лишь не бояться. В доме ни лакеев, ни стражи, как она успела понять.
Теперь только один-единственный вопрос не давал покоя:
— А какой облик настоящий?
— Что? — демон, кажется, не понял.
— Облик твоего хозяина. Какой настоящий?
Он широко улыбнулся, обнажая смешные кроличьи резцы:
— А какой больше нравится?
Амели поджала губы:
— Никакой не нравится.
Орикад прищурился и покачал головой:
— Ну, ты и врушка! А то я не видел! Если бы не мы с Гасту — так прямо на столе бы перед ним и разлеглась.
— Перестань! Все это неприлично, — она даже топнула ногой.
— Все вы, нетронутые девицы, ханжи благонравные.
Лучший способ избавиться от издевок демона — не обращать на них внимания, но не ответить было так тяжело. Амели не привыкла молчать. Не даром отец называл ее несносной.
— Так какой облик настоящий? Ну, скажи!
Демон кувыркнулся в воздухе:
— А не скажу. Сама разбери. Мессир может принимать облик любого человеческого существа, правда, ненадолго. Никак не больше часа, я сам засекал. Хоть твой, хоть этого урода за дверью. А вот голос… всегда один и тот же останется.
— Почему?
Демон пожал плечиками:
— Кто его знает?
Он подлетел к двери, хлопнул в маленькие ладошки и часть свечей погасла. Теперь стало более привычно:
— Спать ложись.
Он юркнул за дверь, едва Амели успела что-то добавить.
Амели тронула кончиками пальцев тяжелую вызолоченную кисть балдахина, прошлась по искусному тканому узору, раскинувшемуся на теплом желтом фоне. Подобная ткань стоила невообразимо — около двадцати саверов за локоть. Но, разве это имело значение? Она трогала тисненые обои, рассматривала расписные панели, замечая, как ловко и умело положены мазки краски, создавая пышные кроны деревьев или спокойные воды реки. Амели подошла к окну, забранному расписными ставнями, прижалась к прохладному стеклу и прикрыла глаза ладонями, чтобы не мешал свет.
Замок стоял на холме, над рекой. Вдали, над кромками парковых деревьев можно было различить влажный блеск воды. В лунном свете хорошо просматривалась засыпанная песком главная аллея, ведущая к воротам вдоль стройных рядов деревянных кадок с апельсиновыми деревцами, будто покрытыми инеем от мелких белых цветов. Достаточно лишь пробежать по аллее, скрываясь в тени деревьев. Это просто.
О том, что ворота могут оказаться запертыми, или о том, что у колдуна есть привратник, она старалась не думать. Это все осложняло — для начала нужно хотя бы выбраться в сад. Еще оставалась калитка, через которую они с горбуном вошли с реки, но где ее искать в темноте?
Амели на цыпочках прокралась к двери, приоткрыла, чтобы появилась крошечная щелочка толщиной с волосок. Превратилась в зрение и слух.
Непонятно, сколько она прождала: может, несколько тягучих минут, а может, целый час. Дом будто оцепенел, уснул. Ни звука, ни дрожащего огонька. Амели, придерживая, к счастью, отменно смазанную дверь, юркнула в коридор, прислушалась в темноте, и стала аккуратно пробираться в свете заглядывающей в незакрытые ставнями окна луны. Шаг за шагом, легко и бесшумно, как маленькая мышка. Она без препятствий миновала анфиладу, почти дошла до лестницы. Постояла у перил, вслушиваясь в тишину, глубоко вздохнула и порывисто выпорхнула, надеясь быстро и бесшумно преодолеть лестницу. Но едва, будто на крыльях, сбежала вниз, слушая легкий шорох юбок, похожий на шелест осенней листвы, остановилась, как вкопанная, и зажала рот ладонями.
Глава 9
Амели едва не вскрикнула от страха, решив, что это колдун. Внутри все ухнулось, обмерло. Стройная фигура, высокий рост. Но в лунных лучах, бивших в окна прихожей, мелькала светлая кудрявая голова. Видно, кто-то из лакеев, если у колдуна все же есть прислуга кроме двух странных уродцев. Незнакомец замер и приоткрыл заслонку фонаря, который держал в руке, выпуская ровную желтую полосу:
— А ну, иди назад!
Шепот был едва различим, а поднятый фонарь почти касался щеки Амели и обдавал печным жаром. Перед ней стоял верзила с копной густых светлых кудрей. Наверняка, лакей.
Донесет! Внутри все сжалось. Сейчас же донесет!
Амели воинственно подобрала юбки и попробовала дернуться в сторону:
— Дай пройти.
— Не дам, — он бесцеремонно преградил дорогу, опустив руку на перила. — Нельзя затемно по дому слоняться, хозяин запрещает, — он хрипло шипел, как змея.
— Дурно мне. Только свежего воздуха глотну и вернусь.
Незнакомец покачал головой:
— Не велено, назад иди. А то шум подниму.
Амели попыталась применить все свое женское кокетство, но пользоваться им почти не умела. Все выходило нарочито и на милю несло ложью или неловкостью. Главное выйти за дверь, а там припустить по саду и бежать, пока не упадешь от усталости.
— Ну, пожалуйста. Ты просто не говори никому — и все. Как тебя зовут?
— Какая разница? — он ухватил Амели под локоть и потащил наверх. — Возвращайся, ведь хуже будет. Что же ты бестолковая такая?
Незнакомец уже тащил ее по анфиладе, наконец, отворил дверь и втолкнул в покои:
— И сиди смирно, а то еще и под замок запрут. Неужели хочешь?
Амели опустила глаза и покачала головой — конечно, не хочет.
— Создателем прошу: сиди смирно. Я все равно сегодня внизу — не проскочишь, — из-за сиплого шепота слова казались неприятнее, злее. — А теперь так вообще следить буду. Мне из-за твоей дури не нужны проблемы. На себя плевать — так других под плаху не подставляй.
Белобрысый плотно прикрыл дверь, и Амели осталась одна.
Вот теперь стало страшно. И обидно, и жалко себя. Слезы полились ручьем. Она упала на покрывало и долго рыдала, уткнувшись в подушку, пока не заболела голова. Проклятый колдун! Проклятые уродцы! Они даже не понимают, что девушке нужна служанка, чтобы снять платье. Амели приподнялась, пытаясь распустить шнуровку лифа на спине, но ничего не получилось — Фелис по наказу матушки затягивала на славу и вязала крепкие узлы. Что б она провалилась со своими ручищами! Появилась идея просто разрезать шнур, но Амели вовремя опомнилась — что тогда делать завтра, если платье будет испорчено? Она перевернулась на спину, пытаясь пальцами хоть немного оторвать от тела жесткую планшетку корсета, но это лишь добавляло мучений.
Что же теперь будет? Она так ничего и не успела понять. Что нужно колдуну? Ясно одно — ничего хорошего. Значит, вот так он и затаскивает к себе девушек. А что потом? С чего бы ему спрашивать, невинна ли она, если он не замыслил ничего дурного?
