Алатея была чрезвычайно упряма, и Габриэль знал, что у нее ему ничего не удастся выведать. В последний раз у них возникла словесная перепалка в январе, и тогда они не на шутку сцепились из-за дурацкого чепчика, который она надела на вечер его матери, и оба были в ярости.
Алатея смотрела на него и ждала, отлично понимая, о чем он думает. Она была наготове и с охотой ввязалась бы в одну из их обычных словесных дуэлей.
Как подлинный джентльмен, Габриэль не мог разочаровать леди.
— Полагаю, вы сопровождаете сестер?
Алатея величественно вскинула голову:
— Разумеется.
— В таком случае, — он обворожительно улыбнулся, — надо подумать, какие развлечения я должен изобрести, чтобы доставить вам удовольствие.
— Вам нет никакой необходимости брать на себя подобное бремя, если, конечно, эти развлечения не отличаются от избранных мной. К тому же нам вовсе не требуется, чтобы нас без конца развлекали.
— Я полагаю, вам еще предстоит узнать, что без постоянно предпринимаемых усилий развлекаться в высшем свете становится невыносимо, чертовски скучно. Что, кроме скуки, могло привести вас сюда?
— Желание избежать встреч с дерзкими джентльменами.
— Какая удача в таком случае, что мне посчастливилось встретить вас. Ваша цель — избежать встреч с дерзкими джентльменами, но в свете вы не сможете быть спокойны на этот счет. Никогда нельзя сказать точно, где и когда леди может встретиться с самыми возмутительными посягательствами. И все же, как ни странно, большинство дам считают попытки ухаживать за ними как раз весьма забавными и привлекательными.
Алатея фыркнула:
— Я не принадлежу к большинству дам и вовсе не нахожу забавными развлечения, на которые вы намекаете.
— Всего лишь потому, что еще не испытали их на себе. Кроме того, — добавил Габриэль небрежно, — вы ведь привыкли каждый день выезжать верхом, и вам понадобятся физические упражнения, чтобы оставаться в форме.
Он поднял на нее глаза, полные невинной благожелательности, ожидая встретить ее недоверчивый взгляд, и был изумлен тем, что она смотрела на него глазами, выражение которых вначале он затруднился истолковать. Потом ему показалось, что они были настороженными. Да, именно так, он заставил ее насторожиться.
И тут Габриэль испытал нечто похожее на раскаяние. Подавив вздох, он отвел глаза, стараясь привести в порядок нервы. Интересно, почему она всегда вызывала у него столь агрессивное чувство?
Габриэль попытался говорить и действовать разумно. Пожав плечами, он произнес:
— В таком случае я отправляюсь по своим делам.
— Не смею вас задерживать.
К его облегчению, все ограничилось ничтожной колкостью. Решив не терять больше времени, Габриэль раскланялся с сестрами Алатеи, потом обернулся и посмотрел ей в глаза.
Это было все равно что смотреться в зеркало — у них обоих были светло-карие глаза. Он всегда читал в ее глазах собственные мысли и чувства, отразившиеся бесчисленное количество раз.
Но только не сегодня. На этот раз он видел в них настороженность: это выражение словно защищало ее.
Еще раз кивнув на прощание, Габриэль повернулся и зашагал прочь.
Замедляя шаги по мере приближения к краю газона, он думал, что сделал бы, протяни она ему руку. Этот вопрос, на который ответа не было, навел его на мысль о том, когда же он в последний раз к ней прикасался. Этого Габриэль не мог припомнить. Во всяком случае, в последние десять лет ничего подобного не случалось.
Он перешел улицу, стараясь изгнать ощущение напряжения, которое его утомляло. Это была его всегдашняя реакция на нее, которую он не мог бы определить словами, но которую она всегда пробуждала в нем с непонятным ему постоянством. Сейчас неприятное чувство постепенно проходило, но он знал, что это ненадолго, всего лишь до следующей встречи с ней.
Алатея не отрываясь смотрела вслед Габриэлю. Только когда его шаги застучали по булыжной мостовой, она вздохнула с облегчением. Рядом с ней Мэри и Элис беззаботно Щебетали, такие же веселые, как и всегда. Почему-то самые близкие и дорогие ей люди никогда не замечали ничего странного в этих тягостных встречах.
Постепенно пульс ее стал ровнее, и вдруг Алатея испытала нечто вроде ликования. Он не узнал ее! В их сегодняшней встрече не было ничего похожего на то, как они вели себя во время вчерашнего маскарада, значит, Габриэль не связал ее образ со вчерашней графиней.
Алатея даже не пыталась понять, почему почувствовала себя такой счастливой.
Глубоко вздохнув, она улыбнулась сестрам:
— Пойдемте, девочки, прогуляемся по парку…
Наступил вечер, а с ним пришло странное беспокойство. Габриэль бродил по гостиной своего дома на Брук-стрит. Он пообедал и оделся для выхода, чтобы почтить своим Присутствием бал одной из светских дам, приславшей ему приглашение. Пока же он размышлял, где проводят вечер графиня и Алатея.
Дверь отворилась. Слуга Чанс, сверкая безупречно причесанными светлыми волосами, в безукоризненном черном сюртуке вошел с подносом, на котором стояли графин, наполненный бренди, и чистые стаканы.
— Налей мне, — распорядился Габриэль, в то время как Чанс, низкорослый и легкий в движениях, направился к буфету. Габриэль испытывал какое-то несвойственное ему тревожное чувство и надеялся, что неразбавленный бренди восстановит ясность ума.
Габриэль покидал Линкольнс-Инн, окрыленный своим скромным успехом, связанным с делом графини, и волнующей чувственной игрой, которая начала развертываться между ними. А вот десять минут в обществе Алатеи оставили в нем такое чувство, будто что-то изменилось в этом мире.
Она являлась частью его жизни с незапамятных времен, с самого младенчества, никогда прежде не бывала с ним скрытной.
Во время их последней встречи в январе она оставалась верна себе и сохраняла предельную откровенность и язвительность. Но сегодня Алатея не пожелала говорить с ним; наоборот: она попыталась отделаться от него.
Что же изменилось? Неужели с ней случилось нечто, о чем он не знал? Это его беспокоило и выводило из себя. Он хотел думать о графине, но все время возвращался мыслями к Алатее.
Когда слуга приблизился, Габриэль протянул руку и взял наполненный до краев стакан.
Едва Чанс вышел, как дверь снова открылась и Габриэль увидел Аласдейра. Прикрыв глаза, он отхлебнул большой глоток бренди.
Люцифер хмыкнул.
— Я говорил тебе, что одной сменой одежды для Чанса дело не ограничится.
— Мне все равно.
Прищурив глаза, Габриэль посмотрел на свой бокал с бренди, потом со вздохом опустился в мягкое кресло у камина.
— Он непременно станет образцовым слугой, даже если это его убьет.
— Если судить по тем успехам, которых Чанс добился к сегодняшнему дню, полагаю, скорее это убьет его, чем сделает образцовым слугой.
