Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
винтовок, истово клялись всем в правильности предъявленных Тумановым бумаг и показывали, где стояли грузовики и как всё в них загружали. А водители, при опросе, инициативно заявили о принуждении их к поездке, и подозрительно-странной задержке третьего автомобиля, хотя он был возвращён на склады, и оказался в целости и сохранности. Дальше приехали на железнодорожную станцию. Начальник станции был, прямо-таки, раздавлен обрушившимся на него вниманием господ боевиков и искренне сотрудничал со следствием, показав запись в журнале отношений и график отправки эшелонов, пояснив, что вагон убыл со станции в три часа ночи, и сейчас находится уже где-то на пути к Сарапулу. Телеграфист услужливо предъявил господам эсерам копию отправленного Тумановым сообщения в штаб Дутова, и запись об этом в своём журнале. Конфисковав оба журнала Клепинов и Балуев вернулись в штаб, дождались Фортунатова и доложили ему о расследовании, а он решил проинформировать Каппеля.
В штабе Каппеля собранная ими информация оказалась никому не нужна, отношение к боевикам кадрового офицерства было более чем прохладным, и ощущалось кожей, как неприятно военным общаться с ними по этому поводу. А самому Фортунатову Каппель дал понять прямо, что его штаб уже занят планированием наступления на Нижний Новгород и Москву, и отвлекать своих подчиненных на сторонние вопросы он никому не позволит. Поэтому Фортунатов, после беседы с директором банка, полностью переключился на отправку караванов с золотом в Самару, и весь массив собранной информации просто принял к сведению, решив доложить при случае в Комуч.
(Случай представился 13 августа, когда по запросу Самары, о дополнительном уточнении количества отправленных ценностей, Фортунатов отправил телеграфом, особым шифром, на имя товарища председателя Комуча и управляющего ведомством финансов Брушвита, сообщение о результатах проведенной проверки. Не известно, что послужило поводом для принятия решения Комучем – эта или иная информация, но тем же днём в Оренбург была отправлена телеграмма, о лишении Дутова всех делегированных ему полномочий Комуча.)
Пока же телеграфировали в Сарапул о встрече и досмотре на станции вагона, отправленного Тумановым. Вагон досмотрели. Но кроме отсутствия 3 ящиков с винтовками, никаких несоответствий документам обнаружено не было. Разве что часть винтовок перевозились россыпью, укрытая брезентом. Списали недостающее на воровство и отсутствие охраны, и вагон убыл дальше в Екатеринбург. А угнанный грузовик, с похищенным добром, приписали пропавшим охранникам и персоналу банка. В караул они заступали утром? Утром. Накануне ночью угнать санитарный грузовик могли? Могли. И было их трое, или пятеро. В общем, боевые группы эсеров принялись разыскивать их, выставив досмотровые пикеты на пристани и дорогах из Казани. Про Туманова пока забыли, да и не появлялся он больше в Казани. Вспомнили о нем 14 августа, когда с Самары телеграф принял шифрованное сообщение главы Комуча Вольского о розыске и задержании Туманова, и досмотре любого транспортного обоза, числом более двух подвод. Устным распоряжением депешу довели всем постам на трактах, железных дорогах и переправах. Что же должно находиться в подводах разыскиваемого обоза, по понятным причинам, не указали.
Марш-марш
(8 августа 1918)
Все казаки были собраны в «штабной» избе, за исключением стоящего в дозоре Щукина. Перед началом погрузки и выдвижения обоза Туманов решил довести до казаков особенности целей и задач, стоящих перед отрядом.
– Предстоит марш, более 900 верст. – сухо доводил он до собравшихся информацию. – Нам поручено доставить атаману, в Оренбург, золотой запас войсковой казны. Особенность нашего груза и обоза в том, что его будут пытаться перехватить: как части Народной армии эсеров, так и армии большевиков. Сто пудов золота это не баран чихнул. Поэтому, – он слегка повысил голос, – нам предстоит совершить не просто марш, а рейд по территории противника. Расчётное время на движение полтора-два месяца. Передвигаться предстоит скрытно, избегать встречи с населением и воинскими подразделениями, а при случайной встрече не оставлять свидетелей нашего передвижения.
Туманов оглядел притихших и посуровевших лицами казаков, остался удовлетворён: никто не обозначил удивления, не попытался вильнуть взглядом.
– Боестолкновения на марше неизбежны, тяжелораненых нам оставлять будет негде, и они – свидетели, которых оставлять тоже нельзя. Я вас очень прошу не подставляться без нужды. – и эту информацию казаки приняли спокойно, – С этого дня мы все в рейде, до момента, пока золото не будет передано в казну войска. Сегодня день на сборы и отдых. Ночью начинаем движение. Всё.
День ушёл на перегрузку слитков и мешков с монетой в пустые оружейные ящики, крепление и пересыпку их опилками и стружкой. Вышло по десять ящиков на подводу, плюс по ящику с винтовками, сверху всё прикрыли брезентом. В каждую подводу распределили походные припасы: палатку, походный кузнечный горн, инструментарий и припасы. Пустые банковские ящики сожгли, автомобиль завалили лесом и ветками (Туманов оценил: годится, до осени простоит, потом снегом присыпет, а весной пусть себе находят).
Выступили в три часа ночи. В ста шагах впереди двигался парный дозор, затем подводы с тремя сменными лошадьми в сопровождении трех верховых, замыкал обоз парный арьергард. Через каждый час сопровождающие подводы меняли дозорных, через каждые три часа делали часовой привал. В караул, на время привалов и ночного отдыха, заступали по порядку все казаки отряда, меняя друг друга через каждый час. Туманов большей частью двигался в центре обоза, проверяя время от времени службу всего его состава.
Осторожно пересекли в темноте оренбургский тракт, по-началу обкатывая режим движения, прошли западнее Борисова и с рассветом углубились в лесной массив, свернув с проселка на Отары. Скорость движения обоза вне дороги падала вдвое, тяжело груженные подводы оставляли в грунте приметную колею, лошади уставали, а на крутых подъёмах приходилось им в помощь подпрягать сменных лошадей. На привалах лошадей распрягали, поили-кормили, себе успевали сварить кашу и запарить травяные чаи, для которых по дороге запасались подножными припасами. К исходу первых суток устали все, но режим движения был отработан. Сухая пора позволяла делать в день до 15-20 вёрст, если местность не требовала проводить предварительный осмотр маршрута. Тогда движение замедлялось еще более.
Особую сложность представляли крутые спуски в долы и овражки: груженые подводы под уклон начинали толкать впряжённых лошадей перед собой, и приходилось цеплять к телегам сучкастые «волокуши» из брёвен или стопорить колеса осей продетой через спицы жердиной. Но движение было устойчивым, ничего не ломалось, лошади справлялись, погода благоприятствовала. Пока двигались обратно маршруту, которым шли на Казань, места были узнаваемы и почти знакомы, где-то по правую руку, попутно, несла свои воды Волга, напоминая о себе густыми утренними туманами и ночной прохладой
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
