Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
– Так ведь опасно же, Тимоша, – взмолилась Марья Ивановна. – С нечистой силой-то связываться! – Она с испугом перекрестилась.
– Не опаснее, чем на войне. Да и заговоренный я. Меня молитва ваша хранит и от булата, и от нечистой силы. – Он вновь поцеловал ее. – Так я побежал к Адашу? – Уже в дверях он спохватился: – Где ж его искать?
– В гостевом доме он…
Тимофей убежал, а Марья Ивановна вслед ему еще долго крестила воздух мелкими быстрыми крестиками.
Взлетев на крыльцо гостевого дома, Сашка вознамерился возвестить о своем приходе солидным стуком в дверь, но она открылась от первого же легкого касания. Пригнувшись, он прошел в сени. Дверь в горницу была распахнута, открывая вошедшему довольно-таки грустную картинку. У окна за пустым обеденным столом сидел Адаш, низко понурив голову, а перед ним стояла на столе его знаменитая походная фляга. Даже случайному человеку, незнакомому с бывшим ордынским мурзой, командовавшим личной царской сотней, и бывшим главным воинским проверщиком в великокняжеском войске, и тому хватило бы одного взгляда, чтобы понять, что пьет этот усатый здоровяк из бывших явно не от радости.
– Смир-рна-а! – что есть мочи рявкнул Сашка, заставив зазвенеть тоненьким, уходящим в ультразвук звоном, все стекла в доме.
Армейский инстинкт повиновения, вбиваемый в каждого солдата буквально с первого дня службы, взметнул старого вояку на ноги, заставив подтянуть живот и выпятить вперед грудь. Пару мгновений он, ошарашенный грозной командой, внезапно пробудившей в нем дремавшие инстинкты, выпучив глаза, таращился на Сашку, после чего, расслабившись, протянул к нему руки, улыбнувшись во всю ширь своей богатырской улыбки.
– Тимофе-е-ей Васильевич… Г-гы, ну ты и шутник!
Оценить подобную шутку мог только настоящий воин. Порой всяким штатским штафиркам кажется, что армейский юмор, мягко говоря, несколько своеобразен, и что проистекает это от того, что люди военные, некоторым образом, гм-м, гм-м… недостаточно интеллектуально развиты. Заверяю вас, что это полная чушь! Просто жизнь у них такая… своеобразная. Ведь недаром гласит армейская народная мудрость: «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется».
Сашка подошел к Адашу, и они крепко, по-мужски, обнялись так, как могут обниматься только однополчане, съевшие вместе не один пуд соли и не единожды вместе ходившие по узенькой полоске, отделяющей жизнь от смерти.
Со стороны это было похоже на схватку двух крупных медведей, то наваливающихся один на другого в надежде переломить хребет, то отвешивающих друг другу тумаки и оплеухи такой силы, что обычный человек от них давно бы уже лежал в нокауте.
– Уф, уморил, старый черт, – запыхавшись, наконец вымолвил Сашка, отпихиваясь от своего наставника. – Сразу видно, что на перинах не вылеживался, форму поддерживал. Не то что я.
– Ах дьявол, я и забыл о твоей болезни на радостях-то, – забеспокоился Адаш. – Не повредил ли тебе чего?
– Да нет, все нормально, – успокоил его Сашка. – Болезнь моя была не телесная, а…
– Все понял, – остановил его Адаш, – можешь не продолжать. Но сейчас-то как себя чувствуешь?
– Я-то сейчас в полном порядке, а вот ты, гляжу, не очень… – Сашка кивнул на флягу, стоявшую на столе.
Адаш сразу помрачнел и потупил голову.
– Да уж, – только и сказал он, махнув рукой.
Не единожды Сашке доводилось бывать рядом с Адашем в минуты самых тяжелых испытаний, и никогда раньше старый воин не терял духа, а уж тем более не пытался утешиться горячительной влагой.
– Что, непросто с бабами? – предположил Сашка.
– Ох непросто… – Адаш покрутил головой. – Да мне тысячу самых отъявленных лодырей, пьяниц, слабаков, неумех давай, я из них за месяц лучшую тысячу во всем войске сделаю. А тут… Непросто.
Несмотря на свою молодость и относительно небогатый жизненный опыт, Сашка примерно представлял себе тот ворох житейских проблем и неурядиц, с которыми столкнулись Адаш и его семья, сменив воинское поприще на обычную жизнь гражданского человека. В отличие от многих сверстников Сашка никогда не замыкался только на интересах своего поколения, глядя на бурлившую вокруг него жизнь широко открытыми глазами. Как говорится, кто-то учится на своих ошибках, ну а умный – на чужих. Таких мрачных мужиков, пытающихся утопить свои житейские проблемы в вине, он видел и в двадцать первом веке. Все очень просто. Сегодня он бравый офицер, защитник Родины, а завтра – никому не нужный отставник без жилья и работы.
– А где они, твои женщины? – скромно поинтересовался Сашка.
– Поехали по окрестностям покататься.
– Понятно… Слушай, Адаш, я тут уже восьмой месяц в невменяемом состоянии пребываю. И, скажу тебе честно, в этом было мое спасение. Сразу после твоего отъезда и до моего… моей болезни мать мне плешь проедала: «Как ты посмел отпустить Адаша без жалованья?!» Да он сам, говорю.
– Я сам. Точно, – подтвердил Адаш.
– А тут я в беспамятство впал. Не прошло и восьми месяцев, как и ты пред светлые очи матушки моей предстал, и я только сегодня очухался. Так что давай сейчас завершим то, что надо было сделать девять месяцев назад, не то, если я этого не сделаю сейчас, она меня со свету сживет. Короче говоря, жалует тебя боярыня Воронцова-Вельяминова деревней Путилки, что в двадцати верстах отсюда. А службой ты ей за ту деревню боле не обязан. Все, хватит, отслужил уже. Вольный казак.
– Эк… – У Адаша перехватило дыхание от избытка эмоций. Он даже потер кулаком глаза, видимо, для того, чтобы таким образом вытащить из них попавшие туда соринки. – Пойду поклонюсь ей в ножки.
– Постой, – остановил его Сашка, – недосуг ей. Пир большой на сегодня готовит. Вот на пиру и поклонишься.
– Какой еще пир? – удивился Адаш. – По какому такому поводу?
– Великий воевода домой вернулся! – расхохотался Сашка и хлопнул Адаша по плечу. – Чем тебе не повод?!
– Вот я дурень. Не догадался. А ведь верно! – вскричал Адаш и тоже хлопнул по плечу Сашку. – Великий воевода вернулся! – Он взял со стола флягу, заткнул ее пробкой и повесил на пояс. – Поедем-ка и мы, государь, по окрестностям покатаемся. Посмотришь на Москву. Она за эти месяцы расстроилась во как! – Адаш раскинул свои лапищи, демонстрируя, как выросла Москва. – Небось не видел еще?
– Видеть-то видел, только ничего не помню. – Сашка улыбнулся. – Поехали взглянем.
Поехали шагом, не торопясь. Погода благоприятствовала, уже чувствовалось дыхание близкого лета. Бушующая разноцветьем сирень пьянила своим колдовским ароматом, а свежая зелень, прущая в рост со всех сторон, радовала взгляд.
По берегу Яузы доехали почти до самой Москвы-реки. На Гусином броде, где переправлялось в свое время войско Мамая, был устроен наплавной мост. Недалеко отсюда такой же наплавной мост был перекинут и через Москву.
– Бабий городок, – указывая на избы на том берегу, сказал Адаш. – Выше по реке на Девичьем поле монастырь теперь женский. Это там, где мы последний смотр войску устраивали. Помнишь? – Сашка кивнул. – Там и тогда уже что-то такое было, а теперь они развернулись ого-го как. Монастырище! Вот к ним бабы и девки поперли со всей Руси. И амазонки отслужившие, которые уже в летах, тоже к ним направились. Не знаю, много ли их было, да это и неважно. Важно другое. Не приняли их в монастыре. То ли стары уж слишком – работать будут плохо, то ли воинственны чересчур… Не знаю. Не приняли, одним словом. А они никуда больше и не пошли. Осели здесь, на берегу Москвы, да огородничеством занялись. Стали к ним и другие бабы-одиночки прибиваться. Так и образовался Бабий городок. – Тут лицо Адаша вновь исказила гримаса печали и отчаяния. – Моя-то Куница… Мы как приехали сюда, прознала она про этот городок и говорит мне: «Ну, если не удастся на службу устроиться, пойду к своим амазонкам капусту сажать. Дочь обратно в Орду вернется. Ей там место. А ты уж как-нибудь устроишься…»
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
