месте. Под офицерским мундиром по его спине пробежали капли холодного пота, когда он осознал услышанное.
— Вы... Адмирал, только не говорите мне, что вы показали это комитету.
— Конечно же я предоставила им эти данные, — искренне удивилась Решар, — КНРД обязан оценивать и удостоверяться в том, что данные не искажаются по прихоти отдельных людей.
— Это гражданские люди! — не выдержал он.
— Не смейте на меня орать, Блауман!
Решар вскочила со своего кресла. Сейчас она выглядела подобно разъерённой кошке.
— Адмирал...
— Молчать! — вновь рявкнула она, — я не собираюсь терпеть ваши истерики. Всё! Хватит. Отныне и пока я занимаю этот пост, РУФ будет работать максимально прозрачно и открыто, взаимодействуя с правительством так, как это необходимо было делать с самого начала. Если бы не параноидальные действия Остерленда, то возможно, мы бы заранее знали о том, что Протекторат готовит нападение на нас и сейчас не находились бы в такой отвратительной ситуации.
В этот самый момент Блауман понял. Он ничего не добьётся. Риваль шёл сюда с чёткой уверенностью в том, что произошла какая-то страшная ошибка. Да, опасная, но всё же ошибка. Но сейчас, стоя перед этой женщиной, он осознал всю глубину пропасти, в которую прямо на его глазах проваливалось РУФ.
Открытость? Прозрачность? Что это за бред?! Идиотизм! Как она не может понять, что своими действия ставит под угрозу не просто содержимое бумажек, а живого человека, который рискую своей жизнью помогает им. Раньше Риваль даже подумать о таком не мог.
Теперь же...
Какова была вероятность того, что где-то в правительстве или ведомстве флота был крот, поставляющий Рейну информацию? Спроси он об этом стоявшую пред ним и возмущённую Решар, и та ответит, что вероятность этого минимальна. «Минимальна». Какое хорошее слово, для того чтобы описать своё полное нежелание признавать опасность ситуации.
Нет.
Эта женщина больше беспокоилась о том, чтобы её работа хорошо выглядела в политических отчётах. Не даром, её отец занимал одно из ведущих мест в Комитете по надзору за разведывательной деятельностью.
Риваль глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Криком он здесь ничего не добьётся. Ему нужна была рациональность. Практичность.
— Адмирал, — начал он, — я ещё раз прошу вас обдумать это решение. Даже если не брать в расчёт жизнь нашего источника, вы должны прекрасно осознавать, насколько ценной представляется получаемая от него информация. Для нас жизненно необходимо, чтобы «Регент» продолжал и дальше снабжать нас этими данными...
— А я считаю, — прервала его Изабелла, — что вы несколько преувеличиваете заслуги этого человека...
— Мэм...
— Заткнитесь, коммандер! И не смейте более меня перебивать. Да, я не могу не согласиться с тем, что ранее эти данные представляли для нас повышенный интерес. Но сейчас, когда боевые действия ведутся в открытую, а Рейн уже практически полностью завершил программу модернизации своего флота, технические сведенья «Регента» не являются столь важными. Сейчас для нас куда важнее информация более оперативного характера. И именно эти источники мы должны разрабатывать в этом момент.
«Какие, мать твою, источники?» — мысленно закричал Риваль.
Все оперативные источники во флоте Протектората были завербованы и обрабатывались ещё при Остерленде.
Насколько было известно Блауману, после событий пятимесячной давности, когда Протекторат каким-то образом заполучил данные о проводимых верденской разведкой операциях, несколько резидентур были накрыты рейнской контрразведкой. К счастью, агентам РУФ на местах удалось, в большинстве своём, спасти, как информацию, так и людей эту информацию поставляющих. Потеря отделения в Анхальте, рейнской столице на Новой Саксонии, была одним из самых болезненных ударов. Слава богу, что находившийся в то время на планете Дмитрий Церас, атташе Верденского посла на Новой Саксонии, успел вовремя предупредить их людей и даже лично помог, выигрывая для них время и давая шанс уйти прямо у рейнцев из-под носа.
Но сейчас всё это было не важно. Стоя и слушая насыщенные речи сидящего перед ним адмирала, Риваль прекрасно понимал, что не сможет донести до неё свою точку зрения.
Он не смог бы сделать это с самого начала.
***
13 февраля 786 года.
Система Грейхольм-Тета.
Кораблестроительный комплекс Рейнского Протектората «Гавельхайм».
Протянув руку, София не глядя ухватила новый бутерброд со стоящего на столе блюдца.
Весь её рабочий стол был завален пластиковыми тарелками, чашками и прочей утварью. Девушка работала за этим столом практически круглые сутки, буквально впитывая сотни терабайт аналитических данных, поступавших на её терминал с главного компьютера станции «Гавельхайм».
— Это просто невероятно... — Ханжар провёл руками по волосам.
Мужчина откинулся на спинку своего кресла и с удовольствием потянулся, хрустнув уставшими позвонками.
— Это издевательство, — проворчала девушка, жуя кукурузный хлеб с тонко нарезанным мясом и сыром.
Она в очередной раз просматривая видео с испытательных стрельб «Гунгнира».
— Я до сих пор не могу получить полные данные по ходу испытаний от «Рейденсбрау». Гюнше, эта сволочь, заворачивает все мои запросы.
— А чего ещё ты от него ожидала. Это частная корпорация. К тому же, ещё и самый крупный поставщик вооружения для нашей армии.
— Полигон «Гавельхайма» не место для испытаний его игрушек, Ханжар. Я главный руководитель аналитической комиссии адмиралтейства. Мне плевать, кому и в каком количестве Гюнше вылизывал задницы. Это. Моя. Территория. И если он хочет играть в моей песочнице, то должен делать это по моим правилам. Я вообще не понимаю, как он получил разрешение на тестирование здесь.
— Это называется лоббирование, подруга, — устало ответил Ханжар и задумчиво посмотрел на новый статистический график, едва отличный от сотни предыдущих, — но в любом случае, что бы он там не делал — делает он это отлично. Не просто так же он на короткой ноге со Штудгартом.
— Срать я хотела на то, в каких они отношениях. Они обязаны предоставлять нам все данные по прототипу до испытаний. Уж после последних событий точно.
София перемотала запись на самое начала и включила воспроизведение заново.
В этот раз запись велась с одного из технических судов обеспечения «Рейденсбрау». «Дамокл», старый дредноут, переделанный для испытаний, занял свою позицию в двух миллионах километров от пояса астероидов. Его внешний вид мог бы вызвать душевную боль и муки у любого флотского офицера. Практически вся носовая оконечность дредноута была разобрана и переработана. Носовые бронеплиты демонтированы. Погонное вооружение и бортовая энергетическая артиллерия сняты. Корпус разобран практически на двадцать процентов для того, чтобы обнажить центральный осевой коридор, словно стрела пронзающий
