окружающего нас мира. Поэтому тщательное наблюдение природы, а также и математика — вернейшие средства против безумия. Природа является, так сказать, поводьями, которые ведут наши мысли, чтобы они не отклонялись в сторону.
A 102
Для исследователей природы, по крайней мере для определенной группы их, небытие предмета равносильно невозможности воспринимать его путем ощущений.
A 118
...Внимательное наблюдение предметов внешнего мира легко ведет к исходной точке наблюдения, к нам самим. И наоборот, кто однажды понял природу своего сознания, тот приходит к наблюдению вещей вне нас. Будь внимательным, не воспринимай ничего бесплодно, соизмеряй и сравнивай — в этом основной закон философии.
A 121
Человеческой философией вообще называется философия отдельного, определенного человека, проверенная философией других людей, даже глупцов, согласно разумной оценке степени вероятности. Положения, принятые всеми людьми, являются истинными, а если они не истинны, то и истины не существует. Считать истинными другие положения часто заставляют нас заверения людей, авторитетных в данном деле, и каждый поверил бы в эти положения, окажись он в подобных же обстоятельствах. Коль скоро этих условий нет, возникает особая философия, а не та, что создана в «совете человечества»; даже суеверия являются местной философией, и они тоже подают свой голос.
A 127
Становиться мудрей — значит все более познавать возможные ошибки того инструмента, с помощью которого мы чувствуем и судим. Осмотрительность в суждениях — вот что следует рекомендовать сегодня всем и каждому.
Если бы каждые десять лет мы получали от каждого писателя философа хотя бы по одной бесспорной истине, то наш урожай был бы всегда достаточно обильным.
A 128
...История века слагается из истории его отдельных лет. Однако нельзя определить дух века, механически суммируя дух отдельных лет. Тем не менее тому, кто стремится обрисовать общую картину века, всегда полезно знать и каждый год, новые опорные точки которого дают возможность проследить постоянную тенденцию столетия.
B 18
Каждому человеку следовало бы изучить философию и «изящные» науки, по крайней мере настолько, чтобы сделать для себя наслаждение еще приятней...
B 41
Среди животных ближе всего к обезьяне человек.
B 103
Насколько далеко друг от друга находятся в физическом отношении голова и ноги, настолько же они близки морально и психологически. В области носа, расположенного всего в каких-нибудь трех дюймах от души, радость и печаль обнаруживаются не так быстро, как в ногах; я замечаю это ежедневно из своего окна и отчетливо угадываю по ногам студентов, идут ли они на занятия или с занятий. В первом случае — по плоско падающей подошве, что выдает голод души, всем управляющей; второе — по вялому шагу, когда пятка и носок медленней, чем обычно, приподнимаются друг за другом, — что является признаком недавнего насыщения. От студентов, у которых я ничего подобного не замечал, я почти всегда узнавал потом, что они выходили с одних занятий и шли тотчас же на другие.
Как рассказывают латинские писатели, у Катилины[74] это было так заметно, что некоторые люди задолго до того, как Цицерон раскрыл знаменитый заговор в его голове, утверждали, что они обнаруживали его уже в ногах Катилины, а именно: он шел иногда по улице обычным образом, затем замедлял шаг, возвращался, словно забыл носовой платок, потом останавливался и вдруг принимался бежать, пока новый проект в его голове не пересекал ему дорогу и не заставлял его останавливаться вновь...
B 121
Для мудреца не существует ничего великого и ничего малого, в особенности, когда он философствует, и можно предположить, что он не испытывает ни голода, ни жажды и не забыл свою табакерку, если нюхает табак. Тогда он в состоянии, кажется, писать трактаты о замочных скважинах, которые могли бы быть столь же важны и поучительны, как jus naturae[75]. Как известно немногим сведущим людям, незначительные, повседневные, грошовые явления содержат в себе так же, как и явления значительные, — всеобщее моральное начало. В дождевой капле заключено столько блага и искусства, что вряд ли можно было бы продать это в аптеке меньше чем за полгульдена[76]...
B 190
Часто некоторые люди становятся учеными, так же как другие — солдатами, только потому, что они больше ни к какому делу не пригодны. Правая рука должна им добывать пропитание, вот они и залегают, можно сказать, как медведи, на зиму и сосут лапу.
B 219
Если какой-нибудь ангел захотел бы когда-нибудь порассказать нам кое-что из своей философии, то некоторые положения, я полагаю, звучали бы как 2 × 2 = 13.
B 238
Гипотезы некоторых новаторов еще не противоречат опыту. Но я опасаюсь, что опыт когда-нибудь будет им противоречить.
B 276
Еще вопрос, что трудней: думать или не думать. Человек думает инстинктивно, а ведь известно, как трудно подавить в себе инстинкт. Поэтому незначительные умы поистине не заслуживают того презрения, которое питают к ним во всех странах.
B 303
Нет ничего удивительного в том, что франт так охотно смотрится в зеркало: он видит там всего себя. Если бы философ имел зеркало, в котором он мог бы видеть всего себя целиком, он бы, подобно франту, никогда от него не отходил.
B 304
Простые люди используют то, что бог дал им в руки, безусловно более целесообразно, чем мы, люди благородного происхождения. Я имею в виду не тот скудный достаток, который дарует им бог и который важные господа своими длинными руками отнимают у них прежде, чем они им достаточно воспользуются, — я имею в виду тело и душу.
Ученому в своей сфере следовало бы мыслить так же, как простому человеку; он мыслит, и не думает о том, что совершает нечто важное. Ученые же рекомендуют это как верное лекарство против ошибок и заблуждений; однако у большинства это вызывает отвращение, как горькое питье. То дело, которое является их долгом, ученые превращают в ремесло и воображают, что если они размышляют над тем, что делают, то они уже тем самым заслужили награду на небесах, тогда как это не более похвально, чем спать со своей женой.
B 321
Professor philosophiae extraordinariae[77].
B 380
Он провел два часа в поисках хорошей мысли о китайской
