на нем деревья, и они год сохли на корню.
Потом участок выжигали, выбирая нужное время, чтоб никуда не перекинулся злой огонь. Корчевали несгоревшие пни, рыхлили и разравнивали землю. Вся семья трудилась, не зная отдыха, с раннего света до поздних сумерек. Участок обычно был немалый: северная дерноватая землица не южный чернозем. Чтобы семью прокормить, большой клин нужен.
В темную от плодородного пепла землю ложились семена. Меряли зерно — и для посева, и урожай — коробьями новгородскими. Велика была коробья — семь пудов зерна вмещала.
Долгое время в земледелии господствовали подсека и перелог. Освоенный земельный клин за несколько лет истощался, терял плодородие, и его забрасывали, распахивая новый участок. Труда на это уходило много, да и участок подходящий не всегда удавалось найти поблизости. Поэтому постепенно рядом с перелогом стало появляться более прогрессивное трехполье, которое не требовало постоянной расчистки все новых и новых пашен. Пахотная земля делилась на три равных поля — озимое, яровое и пар. Паровое поле отдыхало, восстанавливало силу. Озимое засевалось осенью — молодая зелень уходила под снег, а яровое — весной. Поля чередовались между собой, и это чередование позволяло сохранять достаточное плодородие почвы.
Посеяв хлеб, ждал земледелец урожая, не забывая других важных дел. Косил сено на заливных поймах, лесных полянах и прочих удобных и неудобных местах. Женщины и малые дети трудились на огородах, ухаживали за животными. В хозяйстве древнего новгородца были и лошади, и коровы, и овцы, и свиньи, и куры.
Земледелие и животноводство не исчерпывали хозяйственных забот русского крестьянина. Как правило, он был еще и неплохим охотником. Кабан и лось, заяц и хитрая лиса, лютый волк и могучий хозяин леса — медведь, стремительная утка и грузный гусь, драгоценный бобер и юркая белка — на всякую лесную живность умел охотиться древний обитатель новгородской земли.
Но и это не все. Богатство рек и озер служило еще одним важным полем хозяйственных забот. Простые и хитроумные снасти — от удочки до невода, от бредня до сложного заплота на реке — были в ходу у рыбаков. Рыба водилась самая разная — от любимого князьями и посадниками нежного лосося, от знаменитого невского сига до мелкой мойвы, которую бочками солили на зиму.
И озером-рекой не замыкался круг хозяйства! Неотторжимой его частью был окружавший всякую деревню батюшка-лес. В нем рос и водился, не считая птицы и зверя, неисчислимый набор нужных для человеческой жизни вещей. Повсюду на Новгородчине собирали крепкие грибы, сушили, а иногда там, где соль в достатке была, солили. Ягода всякая тоже в запас шла: малина, брусника, клюква, черника, морошка, душистая земляника. Травы пахучие припасались для напитков и снадобий. Собирали в лесу в заветных местах дикий бортный мед…
Лес дарил зимнее тепло — жаркие смолистые дрова. Лес давал бревна для избы, клети, бани. Дарил бересту, из которой выделывались сотни предметов — от большого короба до малой кружечки. И еще многое-многое, от чего непростая крестьянская жизнь становилась легче и светлее.
Конечно, не крестьянин владел землями, лесами, озерами и реками, хотя во многих местах Новгородчины крестьянские общины имели значение немалое. Во все стороны от Новгорода тянулись нити могущественного влияния новгородских олигархов. Огромные волости принадлежали новгородским знатным фамилиям, тем самым, что господствовали в политической жизни Новгорода. Волости и волостки у многих были разбросаны по разным углам, дальним и ближним. Перезывая к себе крестьян, каждый владелец стремился, чтоб как можно больше принадлежавших ему земель вошли в прочный хозяйственный оборот, были заселены и освоены, давали доход. Поэтому нередко перезываемому крестьянину на три, пять, а то и десять лет, если участок был дик и особенно труден для освоения, давалась льгота — освобождение от платежей.
Перезывались обычно молодые семьи — «от отцов сыновья, от дядь племянники». Было весьма распространенным делом, почти обычаем — выросший сын уходил строить собственный дом-двор и свою жизнь. Взрослые сыновья крайне редко оставались с родителями, обычно уходили на новое место — иногда совсем рядом с родительской деревней, иногда в дальнюю волость, где основывали свою деревню-починок. Именно поэтому на Новгородчине было очень мало больших сел и деревень. Преобладали мелкие однодворные деревни. Семь-восемь из десяти наугад взятых тогдашних поселений наверняка оказались бы именно такими — один двор, один хозяин. Сравнительно большими — в пять, десять, пятнадцать дворов — были лишь поселения, где процветал какой-нибудь промысел — соляной, железоделательный или жила дружная артель «рыбных ловцов».
Переходы лично свободных крестьян из волости в волость, из села в село тоже были делом обычным. Они использовались крестьянами в борьбе за снижение оброков. Феодал знал: коль поднимет он платеж повыше устоявшейся «старины», то крестьянин уйдет в другое место. Нужда в крестьянских руках ощущалась повсюду, поэтому платежи постепенно даже снижались. Владельцу выгоднее было получать умеренный оброк со многих крестьян, а не разгонять их непосильными поборами, рискуя «запустошить» свои деревни, ведь крепостной неволи тогда не было, крестьяне-общинники умели постоять за себя. Место тяжелого «половья» — половины урожая в пользу владельца — постепенно заняла треть. Потом появилась в оброках «четверть» и даже «пятина» из хлеба. А еще позднее издолье стало вытесняться точно определявшимся по договору-ряду оброком. «А дохода идет с той деревни — ржи 10 коробей, ячменя 10 коробей, овса 20 коробей, а денег — полтина новгородская. Да мелкого доходу 2 полти мяса, 4 барана, 2 чаши масла коровьего, 10 пятков льну, 2 бочки мойвы…»
Один за другим появлялись в разных концах Новгородского края все новые и новые починки. Они отстраивались, окружались расчищенными полями и лет за пять-десять превращались в крепкие деревни.
Постепенно оформилась и сеть более крупных территориальных центров-погостов. В каждом погосте было несколько десятков, а то и сотен мелких деревень. Сам погост бывал обычно более крупным, чем другие, поселением. В нем обязательно стояла церковь, рядом жил поп и другие церковные причетники. Нередко тут же помещался двор владельца ближней волостки, куда тот иногда наезжал из Новгорода. На погосте происходил суд, сюда сходились жители окрестных сел на местный торг. В самые древние времена погосты были местом сбора княжеских даней. Летопись упоминает о том, как легендарная княгиня Ольга «ставила погосты» по Луге-реке. По традиции на погост свозился боярский оброк из ближних деревень, и уже отсюда собранные запасы везли в Новгород.
Погостов было более ста. Они объединялись в крупные районы — пятины. Пятин было пять, отсюда и название. На северо-запад от Новгорода, обнимая приневские земли и уходя в дальние пространства Карелии, лежала
