обхватывала цепочка с переделанным в кулон серебряным значком — вставший на дыбы медведь, который держал сосульку из топаза. Подобное украшение получали лишь лучшие стражники города-крепости Вьюги.
Герцог, видимо, об этом знал, и выражение его лица изменилось, как и тон голоса, когда он рассмотрел кулон.
— Прошу извинить за действия моих людей, которые бывают чересчур настойчивыми. Они уже уходят. — Горейский сделал знак секретарю.
Тот угодливо кивнул и тотчас ушел, забрав делавших обыск магов с собой.
Одна из самых приятных черт бывшего жениха — уважение сильных и талантливых людей и умение признавать хоть иногда свою неправоту. Жаль, на меня последнее не распространялось. Однажды открывшись, я стала уязвимой, той, с кем можно не считаться.
— Мы тоже уходим, — заявил Горейский.
Мой отец недоуменно вскинул брови. Кузен едва заметно скривился, а вот его мать скрывать недовольства не стала.
— Как уходим? Куда, ваша светлость? В белградскую гостиницу? — раздраженно вскричала она, одной рукой комкая дорогую ткань дорожного платья. — Посреди ночи, не найдя эту мелкую паршивку?
— Цисса, не забывайся! — громыхнул отец. — Ты говоришь о моей дочери!
Мне стало приятно, что он одернул свою невыносимую невестку. Все мое детство я была пустым местом для нее, а как только прадед выбрал своей ученицей, стала главным врагом.
— А кто она, Кантор? — не растеряла задора тетка. Ее голубые глаза блестели в предвкушении скандала. — Твоя Кайра — бессовестная девица, заставившая своих родных тащиться в такую даль! А вот мой Пэйтон — хороший сын, талантливый некромант! И почему барон выбрал не его, а твою пустоголовую дочь?
Ну вот, начинается… Сейчас тетка заведет песнь о том, как я обокрала ее мальчика, отобрав у него любовь прадеда.
— Цисса, прекрати, мы не дома! — прорычал отец, не делая более ничего существенного.
— Пэйтон проявил себя сильным магом с юности, так почему наш дед не выбрал его? — не унималась тетка.
С видом пресветлого мученика кузен привычным движением тряхнул головой, откидывая длинную белокурую челку с глаз. Во время учебы в КУМ его заставили ее состричь, объяснив, что пока он трясет патлами, нежить успеет подобраться и откусить кусок филея. Получив диплом, Пэйтон радостно вернул прежнюю длину.
Мне пришлось отрастить волосы ниже лопаток по просьбе жениха. Кстати, нужно будет отрезать, надоело по утрам тщательно скручивать в узел и утыкивать острыми шпильками.
— Мой дед, — отец выделил голосом слово «мой», намекая, что Цисса пришлая в роду Кери, — выбрал самого достойного из потомков.
На душе потеплело — я не ожидала поддержки. Все же стоит поговорить с ним, объясниться, рассказав пусть не все, но хотя бы часть.
И да, герцог преувеличил жажду моей семьи породниться с ним. Не все так, как он рассказал.
Мило улыбнувшись, тетушка Цисса громко прошептала:
— Какая ирония… Самый достойный потомок бегает от жениха, отца своего будущего ребенка.
Что?.. Я жду ребенка от Горейского?
Действительность поплыла перед глазами. Толком не видя ни подлого клеветника, ни родственников, поверивших ему, я бросилась вперед, сжимая кулаки.
Точнее, попыталась.
— Тихо, леди Кери, — ровно произнес давелиец, удерживая в стальных объятиях. — На вас одна простыня.
И ярость моя потухла, словно свеча на ветру.
— Цисса, прикуси язык! — с негодованием потребовал отец.
На его бледных щеках горели багровые пятна. Гнева? Стыда?..
Тетка подлила масла в огонь, с неприкрытой насмешкой добавив, глядя на Горейского:
— Ваша светлость, если передумаете жениться на нашей гордячке, Пэйтон готов прикрыть ее позор.
Кузен вздрогнул и в ужасе посмотрел на мать, не желая становиться моим мужем.
— Если потребуется, то я… я… — он промямлил что-то еще.
Жрец шагнул ближе к моему отцу и с пафосом неожиданно писклявым голосом посоветовал:
— Богиня Мать против близкородственных союзов, уговорите прикрыть грех дочери настоящего отца ребенка.
Я задышала с трудом, воздух показался тяжелым, режущим легкие.
— Меня не нужно уговаривать, я люблю Кайру и нашего будущего малыша. И не надейтесь, я не передумаю, леди Цисса, — сухо сообщил герцог. — Кайра отвечает мне взаимностью, просто сейчас сильно обижена.
Тетка хмыкнула. Отец же удрученно склонил голову, не скрывая сожаления.
Он разочарован мной…
Болезненное открытие стало последней каплей, подтачивающей мое благоразумие. К дохлому квакусу то, что на мне сейчас надето! Я не позволю больше себя позорить!
— Отпустите меня, — потребовала я у лорда Архана тихо, хоть и осознавала, что тьма не только скрывает нас, но и глушит разговор.
— Леди Кайра, позвольте разобраться мне…
Я уже не слушала кромешника. Вывернулась из его захвата, оставив вместо себя сумку.
Тьма беспрепятственно выпустила и, если не почудилось, даже придала ускорения, толкнув под зад.
— Доброй ночи!
Удивление, растерянность, злость… И только на лице отца тихая радость.
— Кайра, что происходит? Это правда, что они говорят?
Папа все-таки до конца не поверил герцогу?
Неожиданное открытие наполнило силой. Распрямив плечи, я окинула взглядом всех присутствующих, задержавшись на лице бывшего жениха. Теперь уже точно бывшего, я никогда не выйду за него, даже если окажется последним мужчиной на Тарре. Еще одно предательство, в этот раз затронувшее мою честь, сделало невозможным примирение.
А ведь я считала его умным и благородным…
— Призываю богиню Мать засвидетельствовать: я чиста, как в первый день своего рождения!
Жрец испуганно покосился на герцога, но взмахнул рукой, выводя в воздухе ритуальный знак призыва.
Не всем богиня отвечает, я и не надеюсь…
Тонко вскрикнул Пэйтон, прижимая ладонь к щеке.
Дернулся Горейский и потер скулу.
— Это что? Что?.. — взвыла тетушка Цисса, вцепляясь в рукав модного камзола своего сына. — Что с лицом моего мальчика?!
На щеках Пэйтона и Горейского красным пылали метки клятвопреступников, порочащих женскую честь.
Ох, я и не надеялась на зримое подтверждение своих слов… Я просто поклялась, не ожидая, что будет ответка тем, кто меня оболгал. Одного не пойму: герцог преследовал свою выгоду, а зачем врал кузен?
— Уберите гадость с моего мальчика! — истерично взвыла тетушка, вцепляясь в руку жреца.
— Я? Я не могу! — Пышнотелый мужчина попятился, неловко путаясь в длинном синем балахоне.
— Снимите это немедленно! — Тетушка Цисса едва ли не с кулаками бросилась на косвенного виновника их с сыном беды.
Повод для отчаяния у нее есть — на мужчину с клеймом богини не посмотрит ни одна достойная девушка.
Отец оторвал тетку от испуганного жреца.
— Оставь его в покое, Цисса! Он не врет, наказание снимает только богиня.
Герцог не ругался. И больше не тер щеку, как испуганный Пэйтон.
Криво улыбаясь, он медленно шел ко мне.
Его метка казалась свежим шрамом. Наверное, болит. Я бы пожалела Горейского, да только бессердечной клеветой он мог
