вечно начинаешь ссоры из-за каких-то тупых причин? Я тебе повод ревновать даю или что? Что плохого в том, что я пойду в юбке?
Выслушав мою тираду, он сжал челюсти и тихо процедил:
— Ерунда?! Ты считаешь это ерундой? Ты наряжаешься для каких-то педиков в своём гребанном универе! Что? Надоел тебе? Нашла лучше? Так держать, Кристина! Молодец! Поздравляю!
Я застыла истуканом, кое-как осознавая смысл сказанного. Что за бред он несёт?
Грудь разрывалась от начинающихся рыданий, я прерывисто дышала, шумно глотая солёные слезы. Я не умела переживать конфликты. Лёгкие обуревало пламя: мне не хватало воздуха — я задышала чаще и закашлялась. Каждая наша ссора доводила меня до такого взвинченного состояния. Я чувствовала, как сотрясаюсь в рыданиях, и на волю рвутся завывания побитой собаки.
Денис резко отпустил мои руки, и, потеряв опору, я тут же осела на пол.
— Успокойся, — на плечо опустилась рука, — Кристина! Успокойся! Если ты сейчас же не прекратишь, я уйду!
— Я не могу, — выдавила из себя в перерывах между всхлипами.
Я не могла контролировать себя в такие моменты, мне вообще тяжело давалась критика и ругань. Ещё в школе в любых спорах из моих глаз начинали литься слезы и, давя их, я пыталась привести свои доводы. Хуже всего будет, если он сейчас уйдет. А в том, что он это сделает, я не сомневалась.
Рука вдруг исчезла с моего плеча.
— Успокойся! — через пару секунд меня грубо подняли и сунули под нос стакан с водой, заставляя её выпить.
— Нет, — мотнула головой, пытаясь сдержать себя и перестать реветь. Почему я постоянно рыдала и унижалась перед ним?
— Пей! — он попытался насильно влить в меня воду, но я крепко сжала челюсти и замотала головой. Не ожидая рьяного сопротивления, Денис не смог удержать стакан в вертикальном положении, и тот наклонился, отчего на меня вылилось немного воды. Я ещё громче зарыдала, медленно отползая от Дениса в сторону кровати.
Кое-как поднявшись, смогла залезть на неё и спрятаться под тёплое пуховое одеяло, скрываясь под ним от разрывающего на части любимого взгляда.
Свернувшись калачиком, я крепко обхватила ноги и затихла.
— Успокоишься — придёшь в машину.
Как всегда. Вместо того, чтобы подойти и успокоить, он уходил, бросая меня одну. Как же меня всё это достало! Почему мы не можем жить, как нормальные люди?
Мне стало так больно и обидно, что из меня непроизвольно вырвалась злая фраза:
— Пошёл к черту.
Порой под влиянием сильных эмоций мы говорим то, что сами боимся услышать. Поддаёмся сиюминутным порывам и раним любимых людей ядовитыми словами.
— Что ты сказала? — Денис сорвал с меня одеяло. — Собирай вещи.
Я что-то прошипела и бросилась за ним, когда он, взяв пакет, начал выгребать вещи из комода. Я боялась таких порывов. Мне становилось до одури страшно, рыдания прекращались, оставляя после себя лишь выжженную пустыню злости и агрессии.
— Перестань!
— Что ещё, Кристина?
Мне захотелось крикнуть, что я его ненавижу. Я вырвала пакет из его рук и разорвала к чертям.
Я понимала, что сама виновата в своей истерике, ведь могла молча кивнуть и переодеться, а не начинать ссору. Могла не обвинять Дениса, но обвинила. Могла попросить прощения, но не попросила. Могла просто успокоиться и поговорить с ним, но не поговорила.
— Кристина, — снова холодный голос.
— Прости, — хрипло и медленно прошептала я, делая над собой героическое усилие. — Давай сядем.
Он не сопротивлялся, когда я взяла его за руку и повела к дивану.
— Прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя…
Денис молчал, не пытался погладить меня по волосам или обнять. Он просто сидел, как будто не обращая внимание на мои слова.
— Я… я истеричка. Пожалуйста… — мой и так тихий голос постепенно сошёл на нет, но Денис слышал меня. Я знала, что он слушает весь поток бессвязной речи, идиотские попытки извиниться, фразы искреннего сожаления. Я шептала, с каждым словом прижимаясь к нему всё ближе, хватаясь за него, словно утопающий за спасательный круг. Чем больше я говорила, тем легче становилось на душе.
Мы раним любимых, причиняем им боль. Забираем слова назад, извиняясь и прося прощение. Но залечиваются ли раны от острия обиды? Нет. Они затягиваются со временем, но остаётся крошечная царапина. И чем больше этих царапин, тем сильнее наши ссоры. Нас прощают, но остаются противный чёрный осадок, оседающий на дно души. И постепенно… постепенно чаша терпения переполнится, и мы услышим всё то, что скрывают от нас наши любимые люди. Мы услышим, как сильно их ранили, что натворили… Но будет уже поздно.
Я потеряла счёт времени. Может, мы сидели пару секунд, может, полчаса. Я очнулась от этого забытья, лишь когда Денис обнял меня.
— Ты простишь меня?
— Куда я денусь… — услышала улыбку в его голосе и подняла на него зарёванные глаза.
Я поёрзала на сидении, украдкой бросая взгляды на парня. Он был всё так же задумчив, но, видимо почувствовав, что я смотрю на него, тут же улыбнулся.
— Ты чего?
— Просто. Я боюсь тебя потерять.
— Перестань делать глупости и не потеряешь, — ответил он.
Я поправила ремень безопасности на груди и посильнее закуталась в тёплый вязаный свитер. Сегодня было прохладно. Эту идиотскую юбку я, конечно же, сняла и переоделась в тёмно-синие джинсы.
На первый семинар я благополучно опоздала.
Поймав меня в промежутке между занятиями, Вероника поцокала языком на джинсы — она их терпеть не могла. Возможно, именно внешний облик подруги заставлял меня меняться — она всегда выглядела неотразимо в красивых нарядах и на высоких каблуках. Мне до неё было далеко, но так хотелось… Я чувствовала себя белой вороной — многие девушки в университете действительно блистали элегантностью. Но зато у меня был Денис.
Я понимала, что он сильно ревновал меня, но… к кому? Я никогда не давала ему поводы. Он писал обидные сообщения, когда я была занята на семинаре и не могла ему ответить. Когда мы встречались после — был холоден и безразличен, слова приходилось клещами вытягивать. Я пыталась доказать ему, что всё хорошо, а он тыкал меня носом в мои поступки, как будто я нашкодивший котенок, напакостивший на хозяйский ковер.
— А как бы отреагировала? — говорил он.
Я не знала, что ответить. Уж точно бы не обижалась на то, что, если бы он был на работе, не ответил на сообщение. Денис всегда парировал тем, что он находит время на меня, а я не могу. Значит, в универе есть что-то важнее него, и я предпочту общение с подругами
