она повернулась ко мне лицом, а я понял, как той идет янтарный цвет глаз.
— Ты наверно неправильно меня поняла, — прошептал я, не зная как сказать правду не столь коряво, как звучало в голове. — В общем, я же сказал, что есть парень. То есть это совсем не я. Но есть тот, кому ты нравишься.
— Вот как? — несколько озадаченно пробормотала Эвер. — Но боюсь, что ответ будет тот же.
— Понял, — кивнул я. — Передам ему. Но это не должно тебя тревожить. Все мы знаем правила.
Она робко улыбнулась.
— Мне радостно, что мы поняли друг друга.
Мимолетная улыбка облечения проскользнула на красивом лице и исчезла, сменившись торжественностью прошедшего Церемонию.
— Однозначно, — подтвердил я.
Она отошла, а ко мне тут же подскочил Румей.
— Что? Она тебя будет ждать? Да? Ты ей нравишься⁈
На его лице были лишь досада и разочарование, а не злость. Хотя боль и печаль в глазах друга были понятны.
— Нет, — возразил я, пытаясь уверить парня, — она вообще не знает, что чувствует. Сказала, что сможет понять в странствиях, ну а потом…. И мне она безразлична.
Облегчение на лице громилы было очевидным.
— Ну, тогда еще посмотрим. Она точно предпочтет меня тебе. Особенно с бородой и в шрамах!
Друг явно повеселел, а меня стали одолевать опасения.
— Но не смей идти за ней! — сказал я. — Ты же знаешь, что мы должна служить по одиночке, чтобы принести как можно больше пользы!
Тот лишь ухмыльнулся в ответ.
— Знаю, заботливая мамаша, до встречи на площади вечером!
На этом Румей хмыкнул и пошел в темноту бодрым шагом. Мне оставалось лишь обреченно вздохнуть от его характера, который даже в такой торжественный момент тянул друга пошалить. И смотря как силуэт амбала пропадает во мраке, я ждал отца.
— Я так рад, сынок, — сказал тот тихо, неслышно подойдя, — ты будешь отличным стражем!
— Спасибо, пап, — улыбнулся я расслабленно в ответ.
Мы смотрели друг на друга, понимая все без слов. Оба знали, как я ждал этого, как доводил его все эти годы, не зная, как еще унять зуд быстрее вырасти и стать Стражем. Мужчина положил тяжелую руку мне на плечо и по-отечески ласково спросил:
— Пойдем, обрадуем маму и Саелу?
— Да, — кивнул я и улыбнулся.
Когда мы уже шли домой, то он вдруг тихо спросил:
— Ты закрыл глаза на мгновение. Как тебе удалось?
Я нахмурился в удивлении. Всегда казалось, что это само собой разумеется. Каждый по-своему принимал дар, а тогда, в шесть лет, мне даже виделось, что некоторые закрывают глаза.
— А разве в этом что-то странное? — не выдержал я.
— Обычно это невозможно сделать, — сказал отец задумчиво. — Напиток действует парализующе. На все тело, включая веки. Лишь наша кровь заставляет биться сердце и дышать во время Церемонии. Этого не выдержит человек или свой, младше 18 лет. Только уже после завершения изменения ты начинаешь ощущать тело как обычно. Принятие дара длится у каждого разное количество времени, а потому может казаться, что некоторые закрывают глаза почти сразу. Но это не так.
Затем мужчина повернулся лицом и посмотрел очень пристально.
— Ты ведь сделал то, что я сказала тебе? Да?
— Да, — кивнул я, не понимая, почему это вызывает у него такую реакцию.
— Никому не говори! — строго приказал отец. — Я не должен был говорить подобного, хотя давно считаю, что кандидаты нуждаются в этом знании до Церемонии. И каковы ощущения? — спросил он с почти детским любопытством, что было очень неожиданно.
— Как у всех, — пожал я плечами в недоумении.
— Подробнее, — потребовал отец. — Как чувствуешь дар?
— Ну, словно он часть меня.
— Где сильнее? — продолжал расспрашивать тот.
Я задумался.
— Не знаю. Пожалуй, везде. Как часть меня. А что?
Вдруг лицо отца осветила восторженная улыбка.
— Так и знал! Так и должно быть!
— Что так-то? — уже стал нервничать я.
Вдруг отец остановился и, держа меня за плечи, когда никого уже не было вокруг, тихо и очень четко сказал:
— Если друзья будут спрашивать, то говори, что ощущаешь дар вот здесь.
И он показал ладонью там, где билось сердце.
— Почему⁈ — уже не выдержал я. Это все было более, чем странно.
Мужчина вздохнул.
— Понимаешь, только значительно позже я осознал, что дар словно внутри, но не единое целое со мной. И я стал изучать все, что известно об этом, когда стал Главнейшим. Только сейчас мне отрылись знания, которые не даются молодым стражам. Да и наставникам не всегда известны. Я считаю это неправильным. Но все остальные, особенно Старейший, были против, когда я предложил изменить положение вещей. Теперь приходится молчать, иначе меня сочтут изменником. Ты знаешь, что это будет означать… Я не могу так подвести свою семью.
Я ошарашенно выдохнул, зная, что за такое неминуемая смерть.
— Но почему⁈ — вырвалось у меня единственное, что пришло в голову.
— Не знаю, — вздохнул отец. — Но я рискнул своим сыном, чтобы узнать ответ. Прости, мальчик, если подвел тебя. Но я был уверен, что это будет только во благо тебе. А сейчас даже не знаю, чем все закончится. Должен ли был, имел ли право так рисковать….
— Все хорошо, — пробормотал я оцепенело.
— Но у меня к тебе просьба, — тихо и другим голосом произнес отец.
— Что угодно, — прошептал я, еще не очень понимая, что возможно чем-то отличаюсь от других теперь.
— Запоминай и записывай то, как действует твой дар. Может, он будет таким же, может слабее, хотя осознаю, что тогда возможно погубил родного сына. Но мы отчаянно нуждаемся в этом знании, я уверен!
Он посмотрел взглядом исследователя, преданного своему роду и высшей цели.
— И да, не говори матери.
— Хорошо, — выдохнул я, твердо уверенный, что это скорее я подвел отца, чем наоборот. Возможно, я сделал что-то не так, раз наши ощущения различаются. А в голове родился вопрос.
— А как ты чувствуешь дар?
Он странно посмотрел и тихо произнес:
— Оно жжет изнутри. Очень слабо, но я уже привык.
— Жжет⁈ — переспросил я удивленно.
— Да, — кивнул отец, теперь смотря озадаченно на меня.
Я в ответ улыбнулся.
— А у меня нет. Мне сложно это описать, но это тепло, энергия, бодрость. Все это вмести и даже больше. Но никак ни боль.
В глазах отца засветились слезы счастья. Они блестели даже в темноте.
— Ты не представляешь, что это значит для меня! Когда ты сказал, что ощущение по всему телу, я был уверен, что ты страдаешь. И потому после твоих слов мне казалось, что обрек тебя на эти муки. Это было тяжело осознавать.
— Нет! — улыбнулся я, — и даю слово, что обязательно
