и его внешний вид: здоровый цвет лица сменила бледность, лоб прорезала глубокая скорбная морщина, блеск в глазах потух, и в них сквозила порой такая дикая, пронзительная тоска, а порой и ужас, что Сергей избегал заглядывать лишний раз в глаза приятеля. На вопросы о том, что случилось, что с ним происходит, не болен ли он, Олег лишь пожимал плечами и мрачно ухмылялся, уверяя, что всё в порядке, что он совершенно здоров, а его нынешнее состояние – это так, ерунда, лёгкая депрессия, и что скоро всё пройдёт и снова будет хорошо. Однако говорил он это таким тоном и с таким выражением лица, что как-то слабо верилось, что всё действительно скоро пройдёт и опять будет хорошо. Глядя на него и слушая его, невольно начинало казаться, что, вероятнее всего, всё будет с точностью до наоборот.
Сергея, как и всех, удивляло состояние товарища, но не более того. Он не предпринял ни малейшей попытки докопаться до истины и выяснить поподробнее, что же творится с другом на самом деле. Его и раньше занимали почти исключительно собственные дела и интересы, он и прежде не склонен был принимать близко к сердцу чужие затруднения и проблемы. А уж теперь, после двухлетнего пребывания в огромном городе с его яркой, кипучей, насыщенной жизнью, бешеным ритмом и сугубо деловыми, предельно жёсткими и прагматичными, несентиментальными отношениями между людьми, он лишь укрепился в этих своих взглядах, лишний раз убедившись в их правильности и актуальности. Свои проблемы каждый должен решать сам, рассчитывая только на себя и свои силы и не надеясь, что кто-то решит их за тебя. Так думал и так жил он сам, и так же, по его мнению, должны были думать и жить все остальные. Те же, кто пытается жить по-другому, по-старому, обречены; они мягкотелы, нестойки, нежизнеспособны; это люди из прошлого, вымирающий тип, и не стоит жалеть о них. А ему и таким, как он, принадлежит будущее. Они крепко стоят на ногах, они уверены в себе, они твёрдо идут по жизни, ясно видя перед собой свою цель, не пасуя перед возникающими на пути трудностями и препятствиями, а терпеливо и стойко преодолевая их. Так полагал Сергей, и его очень трудно, а вернее, невозможно, было сбить с этой глубоко укоренившейся в нём точки зрения, которую, как он считал, подтверждала сама жизнь.
Если же Олег оказался другим, не таким, как он сам, так это его, Олега, проблемы. Сергей не знал и не очень-то стремился узнать, что там такое стряслось у приятеля, почему он вдруг спал с лица, стал необщительным и замкнутым, ходит мрачнее тучи, будто сам не свой, и порой немного похож на безумного. Да, именно так. На безумного! Сергей пару раз подмечал временами вспыхивавшие в его глазах неуловимые мерцающие огоньки, очень смахивавшие на те, что загорались в расширенных и вылупленных глазах бомжа, когда тот нёс ахинею про какую-то свою «заступу» и «оборону». Но так то бомж, старая пьяная развалина, опустившаяся на самое дно жизни. Даже и не человек уже, а так, одно название. А тут вроде как его друг, с которым его, по крайней мере когда-то, очень многое связывало. И вот с этим другом ни с того ни с сего, без всякой видимой причины творится бог знает что, он явно не в себе, и никто, даже его родные и близкие, знать не знают, что с ним случилось и что из этого в конце концов выйдет.
Сергей рассчитывал узнать эту тайну сегодня. Собственно, только из-за этого, движимый любопытством, ну и не желая отказывать старому товарищу, ради их старинной дружбы, он и припёрся на ночь глядя на кладбище, где Олегу отчего-то взбрело в голову назначить место их встречи. Правда, сделал это Сергей не сказать чтобы с охотой, скрепя сердце. Он всерьёз опасался, что скверное расположение духа приятеля связано с какими-то финансовыми затруднениями и что Олег позвал его в такое уединённое место, чтобы без свидетелей обсудить этот вопрос и, возможно, попросить в долг. А вот это уже совсем не нравилось Сергею! Для него подобные просьбы, даже исходившие от самых близких людей, родственников и друзей, были как нож в сердце. После того как он уехал на заработки и у него впервые в жизни появились на руках серьёзные деньги, о которых он раньше и мечтать не мог, ему стало казаться, основательно или нет, что окружающие начали смотреть на него и относиться к нему как-то по-другому. Более внимательно, уважительно, заинтересованно, стали искать его общества, активно вступать с ним в разговор, ласково улыбаться, даже поддакивать и ловить его взгляд. И он не мог не признать, что это очень приятно, несказанно тешит самолюбие и повышает самооценку, особенно когда такое пристальное внимание исходило со стороны красивых девушек.
Однако была у всего этого и обратная, гораздо менее приятная сторона. Как ни самодоволен и самонадеян был Сергей, он, конечно, понимал, что все без исключения внезапно полюбили его отнюдь не из-за его человеческих достоинств, а совсем по другой, куда более прозаической причине. И его порой, и чем дальше, тем больше, настораживали и напрягали устремлённые на него заискивающие и подстерегающие взгляды и милые улыбки окружавших его знакомых и незнакомых людей. Ему чудился за этим какой-то подвох. Его не покидало стойкое и всё усиливавшееся ощущение, что все вокруг хотят попросить у него взаймы и вот-вот, преодолев ложную скромность, сделают это.
Но одна только мысль об этом возмущала его до глубины души и выводила из себя. Ещё чего! Как бы не так! Держите карман шире! С какого это испуга он должен расставаться со своими кровными, тяжким трудом заработанными дензнаками и раздавать их под честное слово (да хоть бы даже и под расписку, один хрен) абы кому. Случайным знакомым. Первым встречным. Людям, которых он не знает и знать не желает, как только что виденного им бомжа. Которые искательно улыбаются ему, льстиво заглядывают в глаза и мило щебечут в надежде выудить из него хоть что-то. Так нет же! С ним этот номер не пройдёт. Не на того напали. Не такой он человек. Можете не стараться. Не получите ничего. Ни копейки, ни гроша, ни полушки! Бездельники, неудачники, нищеброды. Только и думающие о том, чтобы, ничего не делая, пальцем не пошевелив, не потрудившись оторвать задницу от дивана, выудить, урвать, заграбастать чужое и жить за чей-то счёт, на чьём-то горбу припеваючи. Как только земля таких носит?!..
