«Знатная женщина!» – решила для себя принцесса и церемонно поклонилась, как равной. Чужеземка посмотрела на девочку, словно на неведомого зверька, с насмешливым интересом.
– Кто ты, дитя? – спросила воительница на чистом энданском языке со столичным выговором.
От неожиданности девочка, забыв, что хотела сказать, честно ответила:
– Принцесса.
Женщина рассмеялась:
– Принцесса Леа, вероятно?
Ее высочество насупилась, она очень не любила, когда над нею потешались незнакомые люди.
– Я – Леантина Веллайн Ромна, младшая дочь мудрого правителя славной Энданы Аттиса Второго и его супруги Роанны Красивой, – звонко отчеканила принцесса, не забыв спросить о главном: – А вы и есть Исчадье Ады?
Воительница поперхнулась от неожиданности.
– Великая матерь всех богов… Это кто же тебя таким словам научил, деточка? – поинтересовалась она.
– Вы или не вы? – даже не подумала смутиться принцесса.
– Наверное, я, – решила женщина.
Леа судорожно вздохнула, потом выставила вперед свое смешное оружие и тихо, но решительно сказала:
– Я не дам вам убить папу и Герэта!
– Отважная птичка, – усмехнулась женщина и повернулась к той, что держала меч над головой Леа: – Что скажешь, Арзила?
Всадница, внимательно рассматривавшая все это время малышку, что-то быстро сказала на незнакомом языке. Вероятно, ее ответ сильно удивил собеседницу девочки.
– Ты уверена? – уточнила она по-эндански. Женщина кивнула. Воительница еще немного помедлила, что-то решая для себя, а потом спросила: – Ну, ваше высочество Леантина Веллайн Ромна, младшая дочь мудрого правителя славной Энданы Аттиса Второго и его супруги Роанны Красивой, что вы готовы сделать для того, чтобы ваши родные остались живы?
Леа, опустив меч, с надеждой посмотрела женщине в лицо.
– Все, Исчадье Ады.
– И ты согласна жить у меня до шестнадцати лет?
– Так долго? – охнула девочка. Ее губы задрожали, глаза наполнились слезами, казалось, она ударится в плач, но в следующее мгновение младшая дочь короля Энданы, справившись со своим горем, твердо сказала: – Я согласна! – А потом сбавила тон до шепота: – Только папе надо сказать.
Теперь Леа осмелилась оглянуться. Застывшее лицо отца, лишенное чувств, ничего не выражало, но девочке показалось, он постарел на много лет.
– Мы уж сами как-нибудь скажем, – усмехнулась всадница, махнув рукой своим воинам. Конский строй разомкнулся, и Аттис смог подъехать к дочери. – Ваше величество, – всадница сняла шлем, открыв молодое лицо, – я – Санага, царица народа азанагов, пришедших из страны Сангана, согласна подписать с вами мирный договор и не нарушать более границ Энданы, если ваша дочь – принцесса Леантина – останется на воспитание среди моего народа до достижения своего совершеннолетия.
Синие ласковые волны океана разбиваются о черный песок островов. На склоне горы раскинулся прекрасный мраморный город, утонувший в зеленых садах. Белоснежные вершины гор закутаны в пушистые шубы облаков.
Взгляд жрицы, словно чайка над океаном, скользит по этому великолепию.
Прекрасна родина азанагов, нет на земле второго такого места. Но тревожен сон жрицы. Наползают черные тучи и меняют цвет гор. Рушатся колонны зданий, крик людей стоит над островами. Огонь поглощает цветущие сады. Огромная волна сметает все со своего пути, скрывая в пучине землю, которую считал родиной свободный народ азанагов. И слышит предупреждение жрица: «У вас есть пять лет».
Снова меняется сон. Две девушки, спина к спине, сражаются на поле брани. Одна из них – из народа азанагов, а другая… Нет среди азанагов таких светловолосых, и синих глаз не бывает у детей Омари. Но даром богов отмечена эта девушка, и сражается она так же, как жительницы островов.
Крутятся, сменяя друг друга, картины боя.
С трудом поднимается с ложа богини жрица. Удары сердца отдаются в висках. Дрожащей рукой отвергает провидица предложенное питье.
Все ясно сказала богиня. Ее народу дано пять лет, чтобы найти новую родину или погибнуть.
А еще через четыре года во время обряда обращения к Великой богине узнает жрица в маленькой дочери правительницы азанагов темнокожую воительницу из видения. Вот только где искать вторую? Ведь без нее погибнет будущая царица от удара меча.
* * *
Почтовый голубь принес неожиданные новости: войны не будет, младшая принцесса Леа оставлена заложницей у воинственных женщин на десять лет в обмен на мир и спокойствие.
Через пару недель войска вернулись домой, и все встало на круги своя. Почти все. Во дворце воцарилось уныние, притом, похоже, надолго.
Королева, закрывшись в своих покоях, плакала, обвиняя себя в том, что не смогла сдержать чувств, подтолкнув дочь к побегу.
Кэтлин горько рыдала, мучаясь совестью приблизительно по той же причине.
Герэт проводил время в тренировочных залах с наставником, вымещая в учебном бою всю свою ярость. Принц злился на невозможность повернуть время вспять.
Эдвин не плакал, мужчинам не подобает плакать, но также закрылся в своей комнате и, расстреливая из рогатки игрушечных солдат, переживал, что уж он-то просто был обязан догадаться, что сделает сестра.
В чем винился король, тоже понятно. Как можно объяснить себе и любимой женщине, что это правильно – позволить ценой свободы дочери купить спокойствие своей страны? Что сказать сыну? И как самому не вспоминать каждую минуту, что, возможно, ему не суждено увидеть малышку долгие десять лет!
Его величество старался не покидать кабинет, нагружая себя всевозможными делами. Слуги и придворные разве что на цыпочках не ходили и разговаривали громким шепотом, как в доме тяжелобольного.
Жизнь не желала налаживаться. И только Энн глубокомысленно заметила, что это лучший поступок Леа за все годы ее жизни.
Еще через две недели в дворцовые ворота въехал мужчина на усталом коне. Бросив поводья первому попавшемуся слуге, он прямиком направился в кабинет правителя. Остановить его не посмели и даже докладывать не стали – у слуг имелся четкий приказ монарха пропускать его брата Риккведа в любое время суток.
Командир «невидимых» застал государя сидящим за столом, заваленном бумагами. Глаза короля были красными от недосыпания. Увидев брата, Аттис встревоженно заглянул ему в лицо в поиске ответа на мучивший вопрос.
– С ней все в порядке, – ответил его светлость и принялся возиться с застежкой плаща.
– Давай позовем Роанну, а то сам я ей рассказать не смогу. – Король горько усмехнулся: – Даже живу теперь в кабинете. Боюсь жене в глаза смотреть.
Рикквед нахмурился:
