и Светлые Боги. Мы все первозданная энергия Хаоса и Мглы.
— А Хаос, это Бог Богов?
— Можно и так сказать. Это пустота далеко не пустая. Несмотря на то, что мы Боги, у нас есть изъяны и недостатки. Хаос сделал нас такими разными и непохожими. И эту непохожесть Светлых мы очень не любили, мягко выражаясь, — рассказывая, он бережно перебирал мои волосы. — Но на самом деле все эти изъяны и недостатки были в душе, а не во внешности. И не в их, а скорее, в наших. Каждая Светлая была создана для каждого Темного, но мы их отвергли, а точнее, я имел наглость в открытую высмеять чувства Богини. Она прокляла нас на жизнь без любви. На тот момент нам не казалось это чем-то страшным. Чувство любви нам было чуждо. Оно могло сделать душу уязвимой и слабой. А зачем это нужно Богам? Столько времени я существую и наблюдаю за людьми, за их любовью, но я ничего не чувствовал и не понимал. Все что они делали друг для друга, для меня было обычной житейской банальщиной, — Бог выдохнул и словно задумался, затерявшись в мыслях прошлого. — Мы хоть и Темные, но мы не такое уж и зло. Просто нас так оценили ныне живущие. Да и добра и зла как такового не существует. Это все мирские, разделенные понятия. Но это две части не отделимые друг от друга, и там где одни будут видеть зло, другие будут видеть добро.
— И наша ситуация тому подтверждение.
— Я часто спускался с горы Богов к людям, принимая человеческий облик. И помогал, правда, это было не всегда во благо. Для меня само по себе разрушение это не «зло». Ведь для того, чтобы создать что-то, нужно разрушить уже отжившее. Я хотел, чтобы люди ценили жизнь, не забывая о смерти. Жизнь учит нас не забывать о том, что она не вечна, а смерть учит ценнее относиться к жизни. Когда мы потеряли Божественное начало, мы приобрели кровь, лимфу и плоть. Стали уязвимы. Но не стали людьми. Начали чувствовать боль и страдание. Но твои эмоции и твоя энергия, твои мысли обо мне дали мне силу. Вернули мой хтонический облик. Но я всё так же чувствую боль. Во мне все те же человеческие эмоции и чувства. Не понимаю, почему?
— Возможно, потому что вопреки проклятью ты все же смог полюбить?
— Возможно.
— Значит, ни у кого из Темных не было супруги?
— Слишком надменными и высокомерными мы были. Да и сейчас не лучше. Считали, что нам никто не ровня и свой чин мы должны держать без пары. Темные терпеть не могли Светлых, а Светлые ненавидели нас. Все взаимно. Про людей вообще молчу. Нас все устраивало.
— А что изменилось?
— Я встретил тебя.
Глава 6. Таира
Алавер. Осень. Настоящее время.
Я мчалась по коридору нашего корпуса, стремительно огибая то одну арку, то другую. Теперь опоздать на занятия я не имела права! С этого учебного года я больше не жрица, по этому аргументов для опоздания не было. Ну, разве что очередной люк, и другой, новый мир.
И совершенно, как-то не во время, на очередном повороте, я врезалась во что-то большое и твердое, не уступающее место стандартной стене.
— Баван Ши тебе в помощь! Куда ты прешь, ненормальная! — завопил на меня незнакомый адепт, стреляя своими глазами, словно молниями.
— Дай пройти! Чего встал тут как прозрачный? — огрызнулась в ответ и убежала дальше.
Все та же аудитория. Те же адепты. Только другой преподаватель. И опоздавшая Ира. И это тебе не Темный Бог стоит сейчас на кафедре и сверлит мрачным взглядом. С этим не поругаешься… Нервы не пощекочешь… Да и оправдаться нечем, разве что…
— Простите, Ринар Гардисхель, за опоздание.
— Причина?
— Проспала, — виновато ответила я. А я ведь теперь не танцую в храме по ночам. Я вообще практически там не бываю. И стыдно… Стыдно мне опаздывать по причине недосыпа в начале учебного года. Тем более на предмет главы академии, который теперь мой новый опекун до моего совершеннолетия. До которого еще аж целый год!
— Предупреждение вам, Таирлана Торман. Еще одно опоздание, дежурите месяц в столовой. Садитесь.
И я села, как всегда рядом с Теоном, который глядя на меня закатил глаза. Это ректор с виду такой грозный, но я-то знаю, что после занятий он утащит меня к себе чай пить. Не очень он любит это делать один. А теперь есть веская причина приглашать меня… Свою новоявленную дочь.
Через пару минут тишину прервал стук в дверь. В аудиторию вошел тот самый, в кого я врезалась в коридоре.
— А вот и новый ученик, — сказал ректор, и мы с Огненным переглянулись. — Хочу представить вам нового адепта, Адама Эростона, — ректор окинул всех взглядом, а после взглянул на новенького. — Все дружеские знакомства оставляем на свободное время, а сейчас начинаем занятие. Садитесь на свободное место.
И маг земли сел на свободное место… По правую сторону от меня.
— Сегодня мы будем говорить об очень древней стихии, первородной. Стихия, которая неотрывно связанна с огнем, воздухом, водой и землей. Эта пятая стихия, которой не может владеть никто, но в каждом она есть, — все напряглись и внимали словам Гардисхеля. — Стихия Эфира. Именно эта стихия является началом магии. Эфир проявлен раньше, чем появление стихий, которые нам известны. Эфир не просто самая древняя стихия, он так же и самый Древний Высший Бог и все первоэлементы породил именно он. Он там, где кончаются самые тонкие грани материального мира. Он вибрация во вселенной, и его можно познать и почувствовать. Эфир — это тело, духовное, ментальное, эмоциональное и физическое. Его можно ощущать всегда и везде, если научиться.
— «Черная Ночь и угрюмый Мрак родились из Хаоса. Ночь же Эфир родила, и сияющий День. Их зачала она в чреве, с Мраком, в любви сочетавшись…»
— Что? — тихо спросил Теон.
— Ничего. Это я так.
Три часа лекций канули в небытие, оставляя во мне вопросы, которые не как не могли выстроиться в более или менее логические. Если Эфир был древнем Богом, почему Ваал мне ничего о нем не говорил? В белой пещере этот Бог упоминался в письменах явно с другими Богами. Значит ли это что Древних Высших не восемь, а больше? Или же все эти «Дни» и «Ночи» в любви сочетавшись, метафора?
— А сейчас по традиции начала учебного года я избираю старосту. И в этом году, да и наверно в последующих, на каждом курсе старост будет по двое. Адам Эростон, — громко выразился глава,
