успехам и подставляла плечо при неудачах. Не будь ее, он, возможно, давно бы бросил работу, так как не всегда видел смысл в борьбе с катаклизмами, обрушивающимися на его голову. Когда через полгода после его назначения пропало несколько листков из папки годового отчета, именно Кира не дала ему упасть духом, помогла разобраться в ситуации и защитить свои интересы. Андрей уже готов был подать заявление об уходе, решив, что его как самого молодого сотрудника в отделе сделают козлом отпущения, обвинят в краже, шпионаже и разгильдяйстве. Кира не потеряла тогда присутствия духа, всячески подбадривала и поддерживала его, советовала, как себя вести. И когда через пару недель кошмарной нервотрепки и напряжения выяснилось, что кто-то из начальства просто-напросто решил насолить канцелярии и устроить подобную «проверку-ловушку», и Андрей мог уже позволить себе расслабиться и посмеяться над ситуацией, он был благодарен Кире за то, что хоть ее нервы не сдали.
— Хорошо, что ты у нас крепкая на голову. А то, представь, если бы мы оба сдвигались по фазе одновременно? Вот весело бы было.
— Не весело, а дурдом. Цени жену. — Кира довольно улыбалась и подставляла губы для поцелуя.
Какие же мужчины все-таки дети! Их надо поддерживать в кризисные времена, внушать, что все хорошо и не так страшно, как им кажется. Что они самые-самые и со всем справятся, победят все неудачи. Большие и маленькие. По крайней мере, Андрею это было явно необходимо. При его склонности накаляться до предела при малейшем намеке на неудачу разумность и спокойствие жены идеально дополняли его характер и позволяли балансировать в самые неустойчивые периоды. А неустойчивых периодов судьба уготовила Ладынину немало.
Кира любила мужа. Любила, возможно, по-своему, но ведь каждый любит на свой лад. И у каждой любви свой рецепт. Кирина любовь к мужу была изначально замешена на восхищении, уважении, понимании, на взаимных интересах. Со временем любовь эта несколько трансформировалась. На смену девическому восхищению пришло трезвое видение достоинств и недостатков мужа, но при этом она прекрасно осознавала, где пролегает грань компромисса между тем и другим. Уважение плавно перешло в понимание, что они — одна команда, слаженный механизм и что эффективность этого механизма во многом зависит от усилий именно Киры.
Дела Андрея захватывали ее все больше и больше. Кира перелопатила гору литературы, не пропускала ни одной новой книги или статьи, относящейся к тому, чем занимался муж, да и не только. Сначала Андрей принимал это увлечение за желание не упасть в грязь лицом в обществе его коллег и их жен, но потом увидел в нем нечто более серьезное и глубокое. Со временем он стал прислушиваться к ее советам, он не мог не видеть, что советы ее практически всегда попадают в цель. Он стал делиться с ней несравненно большей информацией, чем делился раньше. Он не должен был этого делать, в конце концов, дипломатия — деятельность скрытная, покрытая грифом секретности, но никто не мог так проанализировать ситуацию, как это делала Кира. Если Ладынин сомневался в решении, он первым делом обращался к жене, а потом уже доводил решение до ушей начальства, не рискуя опозориться.
Вскоре это стало заметно и окружающим. Отец как-то сказал ей:
— Знаешь, Кирунь, советы — это хорошо, но не переусердствуй. У него и самого должна быть голова на плечах.
— А разве ты сам не прислушиваешься к маме?
— Да, но в рабочие дела она практически никогда не вмешивается. А ты ведь во все свой вездесущий носик суешь. Не переборщи.
— Я и не собираюсь. Но быть в курсе всех дел мужа — это нормально для любой хорошей жены. Что тут такого?
— Ты так думаешь? — вмешалась мама. — Ты действительно думаешь, что это главное в отношениях?
— И это тоже. А почему нет?
— Потому что у каждого человека существует предел, черта, за которую он никого не пускает. И если ты подойдешь слишком близко к этой черте, то рискуешь нарваться минимум на непонимание.
— Ну, знаете! — взорвалась Кира. — Вместо того чтобы радоваться, какая у нас слаженная с Андреем жизнь, тому, как он мне доверяет, вы мне тут головомойку устраиваете!
— Нет, ты не права, мы рады за тебя, но ты еще молодая и недооцениваешь мужчин. Андрей только на вид такой мягкий, а на самом деле он тоже имеет свое мнение и не станет его менять по каждому твоему призыву.
— Да никто и не заставляет его менять свое мнение.
— Ты заставляешь.
— Я? Да никогда! Просто так выходит, что он часто соглашается со мной.
— Кира, не обманывай себя. Сбавь обороты.
— У нас все в порядке, — процедила Кира. — И хватит об этом.
В душе она понимала, что родители в чем-то правы. Но, с другой стороны, ведь они сами были косвенно виновны в ее стремлении быть самой лучшей во всем. И свой брак она стремилась сделать совершенным, расставив приоритеты так, чтобы ее собственные интересы были неотрывно связаны с интересами мужа, и наоборот. Рассказывая отцу и матери о том, как она влияет на жизнь мужа, она подспудно ждала их одобрения, восхищения ее талантом управлять семьей. И вот тебе на — вместо этого она получает непонимание с их стороны. Слышать это было обидно, но, вместо того чтобы попытаться изменить что-то в себе, она бросила все силы на то, чтобы доказать им, что ее усилия не напрасны.
Кира оформилась на полставки на кафедру в институте, который окончила, но все же основным ее интересом оставалась деятельность Андрея. Лабиринты работы в МИДе были слишком замысловаты для чересчур прямодушного и вспыльчивого Ладынина. Ему не хватало хитрости, выдержки, умения найти подход, оказаться в нужное время в нужном месте с нужными людьми, а у Киры на это была невероятная интуиция, чутье, которое она объясняла отцовскими генами.
— Почему ты не хочешь пригласить на ужин своего нового начальника, Зелотова? — предложила она как-то мимоходом, пока мыла посуду.
— Валерия Марковича? Зачем?
— Потому что ты сам говорил, что за ним крепкая спина, а это значит, что он на этой должности задержится.
— И что?
— А то, что тебе с ним работать. Почему бы не завязать с ним теплые отношения?
— Почему бы не подлизаться, ты хочешь сказать?
Андрей скривился. Подобострастничать он ненавидел и не умел. И даже когда приходилось это делать, он всегда словно преодолевал себя, ломал невидимые барьеры.
— Нет, откровенное подхалимство будет выглядеть грубо. Надо придумать, как обставить все более тонко.
— Он заметит твои движения в любом случае. Не забывай,
