наполняет мои вены, когда она целует меня, ее пальцы отпускают мою рубашку, чтобы скользнуть под нее и провести ногтями по моему прессу.
— Ангел, — стону я в ее поцелуй.
— Забери меня, — умоляет она. — Сделай так, чтобы все это ушло.
— Черт, — ворчу я в ее поцелуй, когда она засовывает руку мне за пояс в поисках моего члена. — Мне нравится, когда ты плохая.
— Деймон, — стонет она, когда я поднимаю ее с пола и кладу на стол передо мной.
Аромат бекона, начинающего подгорать на плите, даже не ощущается, когда я целую ее в шею.
Всего за несколько секунд я засовываю ее трусики в карман и широко раздвигаю ее перед собой.
Еще раз захватывая ее губы, я провожу пальцами между ее складочек, громкий, отчаянный стон вырывается глубоко из моего горла, когда я обнаруживаю, что она вся мокрая для меня.
— Черт. Я зависим от тебя, Ангел.
— Пожалуйста, — хнычет она, когда я поддразниваю ее вход. — Пожалуйста, просто… да, — плачет она, когда я толкаю в нее два пальца.
Ее мышцы сжимаются вокруг моих пальцев, заставляя мой член дергаться от возбуждения, точно зная, каково это, когда тебя засасывает глубоко внутрь ее тела.
Ее спина выгибается над столом, и она сжимает бока, когда я вожу пальцами внутри нее так, как, я знаю, ей нравится.
— Ты так чертовски красива, Ангел. Ты ставишь меня на гребаные колени.
— Колени. ДА. Я хочу твой рот, — умоляет она.
Отрывая от нее взгляд, я смотрю между ее ног, наблюдая, как мои пальцы исчезают внутри нее.
Не в силах ни в чем ей отказать, я опускаюсь на колени и прижимаюсь языком к ее клитору.
— Николас, — кричит она, двигая бедрами в попытке трахнуть меня в лицо.
Мой член болит за пределами моих брюк, отчаянно желая освободиться, войти в нее, заявить на нее права, пометить ее.
Ее пальцы запутались в моих волосах, крепко прижимая меня к себе, в то время как ее стоны и мольбы о большем становятся все громче и громче.
Стол качается под нами, когда она корчится, одна из кружек, которая стояла на нем, падает на пол. Но если она и слышит это, то никак не реагирует. Она слишком увлечена гонкой до конца, чтобы осознавать, что еще происходит вокруг нее.
— Кончай для меня, Ангел, — требую я, мой глубокий голос вибрирует в ней.
— Да, да, — кричит она, ее хватка на моих волосах крепче, пока я не уверен, что она собирается вырвать их, но я не останавливаю ее. Я не могу. Мне, блядь, это нужно так же сильно, как и ей.
Всего через две секунды ее тело, наконец, содрогается, когда она выкрикивает мое имя.
Моя грудь раздувается, когда я слышу это, напоминая мне, что она все еще здесь. То, как он уходил, могло сломить ее, но она не погналась за ним. Она пришла ко мне. Она искала поддержки и утешения во мне.
Она хочет меня.
— Черт, — выдыхает она, наконец, отпуская меня и приподнимаясь на локтях.
Подняв ногу, она прижимает ее к моей груди и не оставляет мне выбора, кроме как отступить.
В ту секунду, когда я отпускаю ее, она соскальзывает с края стола и встает, глядя на меня, стоящего перед ней на коленях.
— Для этого потребуется нечто большее, чем пара умопомрачительных оргазмов. Но все равно спасибо, — холодно говорит она, прежде чем повернуться ко мне спиной, схватить яблоко со стойки и исчезнуть в коридоре.
Звук захлопывающейся двери ее спальни сотрясает меня, когда все мое тело обмякает от поражения.
5
КАЛЛИ
Я падаю на кровать и перестаю бороться с болью, которая хочет выплеснуться из меня.
С самого начала мы с Антом знали, что у нас ничего не получится. Ни один из нас не настолько глуп, чтобы верить, что произойдет чудо. Но в то же время мы оба были счастливы наслаждаться тем, что у нас было, и стараться не слишком беспокоиться о том, что произойдет дальше.
Но смотреть, как он уходит в этот момент… Знать, что он возвращается к своему дяде, остальным членам своей семьи, когда они могут знать или даже подозревать, что он сделал… Это разрушило меня.
Я не хочу, чтобы он пострадал из-за меня. Потому что он пытался быть хорошим другом, пытался защитить меня.
Я понятия не имею, как долго я лежу там с подушкой, пропитанной моими слезами, когда его шаги становятся громче за моей дверью.
Меня охватывает чувство вины за то, что я ушла от него, как сделала это. Но он причинил мне боль, солгал мне, черт возьми, похитил меня. И теперь я застряла здесь — где бы это ни было, черт возьми. И я понятия не имею, что происходит, кроме того факта, что все, кого я люблю, в настоящее время могут быть в беде. Или еще хуже.
Он долго медлит за дверью. Я начинаю думать, что он снова сядет там на пол и просто будет ждать.
Но еще через несколько минут звук открывающейся двери достигает моих ушей, прежде чем он впускает себя.
Я держу глаза закрытыми, а дыхание ровным, слишком заинтригованная, чтобы увидеть, что он собирается делать, пока я сплю, чтобы открыть глаза.
Я также знаю, что, если я это сделаю, это закончится ссорой, на которую у меня действительно нет сил.
Яблоко, которое я взяла по пути к выходу, в настоящее время лежит на прикроватном столике, и у меня болит живот, он такой пустой. Но мое упрямство мешает мне получить то, что мне нужно.
Ну, во всяком случае, ради еды. Очевидно, моя внутренняя шлюха не прислушивается к моей упрямой стороне, потому что она широко раздвинула ноги, чтобы получить то, что ей было нужно.
Я месяцами сидела сложа руки и наблюдала, как мои друзья сходят с ума из-за парней и секса, и я этого не понимала.
Теперь я понимаю.
Теперь я полностью понимаю значение слов «опьянена членом» и то, насколько они могут быть чертовски волшебными.
Его громкий вздох прорезает воздух, когда он нависает надо мной.
Я погружаюсь во тьму, когда он выходит перед потоком солнечного света, который согревал меня через французские двери.
Мои пальцы дергаются, чтобы дотянуться до него, утащить его за собой и выяснить, что происходит.
Но я сдерживаю себя, желая посмотреть, даст ли он мне что-нибудь добровольно.
— Я ненавижу видеть тебя грустной, — шепчет он, его пальцы нежно касаются моей щеки, и я поражаю себя отсутствием реакции. — Я ненавижу, что тебе больно. И я хотел бы, чтобы меня было достаточно, чтобы все стало лучше.
Мое
