ее теории. Это характерно не только для советского периода, в течение которого она рассматривалась как центральное понятие информационной среды, социальных массовых коммуникаций и системы пропаганды, но и в постсоветский период (От теории журналистики к теории медиа, 2019: 10–15). Для ведущего теоретика московской школы изучения журналистики Е. Прохорова было принципиально важным поставить журналистику в центр исследований всей информационно-коммуникационной сферы, используемой массовой аудиторией. Он подчеркивал: «Роль центральной категории может сыграть лишь такое общее понятие, которое раскрывает специфичность, фундаментальную особенность изучаемого предмета — журналистики, а потому является характеристичным как для журналистики в целом, так и для всех сторон, шагов деятельности в ней. Будучи внешне простым, очевидным для “наблюдателя”, в свернутом виде оно содержит в себе, как в зародыше, все богатство, разнообразие и сложность рассматриваемого явления… Основным требованиям центральной категории отвечает понятие “массовая информация”. Не случайно и наиболее употребительным синонимом к термину “журналистика” выступает словосочетание “средства массовой информации”. Иногда к этому словосочетанию добавляют “…и пропаганды” — это свидетельствует лишь о том, что термин “информация”, к сожалению, употребляется не только в научно-специальном значении, но и в традиционном узкожурналистском смысле (как обозначение кратких некомментированных сообщений об актуальных новостях и соответствующих жанров — заметки, отчета, интервью, репортажа, часто именуемых “информационными”)» (Прохоров, 2009: 13–14).
Как видим, Е. Прохоров достаточно объемно трактует журналистику, связывая ее с системой СМИ (или даже СМИП), при этом он расширительно относится к термину «информация», рассматривая его не только как продукт журналистского творчества, но и как содержание каналов коммуникации в самом общем смысле. Правда, в этом и других описаниях объектно-предметной области (Прохоров, 1984, 2004, 2012) он практически не рассматривает (медиа)технологии в качестве важнейшей составной части медиа и ограничивает поле информации в массмедиа текстами профессиональных журналистов, с чем, конечно, трудно согласиться.
Более четкую формулировку определения медиа дает один из самых известных представителей санкт-петербургской школы С. Корконосенко, который подчеркивает: «В американской и частично европейской лексике в сходном значении используется понятие mass media, массмедиа (или просто media, медиа). В английском словаре Webster мы находим следующую статью: “mass media (1923) — средство коммуникации (газеты, радио или телевидение), предназначенное для того, чтобы обращаться к массе людей”. Нетрудно заметить, что перед нами фактически то же явление, которое выше называлось СМК. Однако с 20-х годов, которые упоминаются в словаре как момент введения термина в употребление, его реальное содержание не могло не измениться. В новых версиях, например в американских справочниках по языку СМИ, mass media толкуются как различные средства, используемые для доставки информации массовой аудитории: радио, телевидение, кабельное ТВ, газеты, журналы, книги, диски и т. д.» (Корконосенко, 2001: 4).
В формулировке С. Корконосенко уже появляется как важный компонент процесс технологического опосредования, то есть медиации, передачи информации / содержания / журналистского текста массовой аудитории, однако по-прежнему в определении явно просматривается приоритет индустриального производства и профессиональной журналистской деятельности, творчества.
Очевидно, что поле теоретических представлений о медиа гораздо богаче, чем определения этих подходов. На наш взгляд, это связано с историческими особенностями развития журналистики и массовой коммуникации, которые, трансформируясь под воздействиями социальных и технологических процессов и вступая в новые взаимосвязи, производили новые сущности и явления, хотя и сохраняли при этом традиционные названия. Как отмечал Д. МакКуэйл в связи с анализом терминологического аппарата объектно-предметного поля медиа, «в практике использования терминов… отсутствует последовательность» (МакКуэйл, 2013: 10).
Ключевая роль в формировании теоретических подходов к медиа принадлежит школе технологического детерминизма, складывавшейся в медиаисследованиях с середины XX в. — времени активного выхода нового для своего времени медиа — телевидения — в социальную коммуникацию. Значительный импульс в развитии она получила благодаря М. Маклюэну — филологу, литературному критику. По мере становления массового телевидения представления Маклюэна об информационной среде, технологиях, ее создающих, классической высокой и будничной массовой культуре значительно поменялись. Он стал думать о медиа как о новой культурной и технологической среде, которая преобразовывает, как он подметил, культуру человека и его жизненные ценности (Маклюэн, 2003). Маклюэн подошел к разработке теоретических подходов, которые рассматривали медиа как средства коммуникации в их тесной связи с человеком, поэтому уже в 1960 гг. он назвал медиа «расширениями человека» (extentions of men) (MacLuhan, 1964).
Такой подход выявил неразрывную связь медиатехнологии, медиасодержания и человека, объяснял востребованность СМИ аудиторией и обществом. Сегодня, в эпоху, когда небольшое устройство — мобильный телефон — становится продолжением человека, причем зачастую даже физическим, это утверждение трудно опровергнуть. Но, с другой стороны, и сами медиа превращаются в наше интеллектуальное расширение, в чем мы также видим проявление одного из важнейших положений Маклюэна, которое подтверждает, что появление и развитие медиатехнологий всегда есть ответ на общественный запрос (Williams, 1975).
Осмысляя роль технологического фактора в медиасреде, Маклюэн сформулировал одно из самых главных положений в своем концептуальном аппарате. Его фраза the medium is the message (MacLuhan, 1964: 8–9) обозначила два основных понятия медиа: medium здесь, очевидно, следует перевести как «посредник», но, уточняя перевод этой фразы далее, можно заключить: посредник — это есть и сообщение, и послание, то есть содержание. Применительно к массмедиа, можно сказать, что медиум, то есть канал, будучи посредником, отражает суть контента.
С точки зрения теории понятно, что М. Маклюэн связывал в своем подходе к медиа понятия «канал» и «контент/содержание», которые впоследствии в индустриальной практике медиаотрасли оказались разными, поскольку попали в разные бизнес-сегменты: в производство контент-продуктов и в обеспечение каналов дистрибуции (Айрис, Бюген, 2010). В середине XX в., когда он писал свои ключевые работы, такой подход оказался достаточно новаторским. Для традиционных бумажных газет, как, впрочем, и для аналоговых телерадиовещателей, работавших в эпоху ограниченности эфирных частот, утверждение Маклюэна было верно. Так, газетный материал никак не мог быть размещен нигде, кроме газетной полосы. Конечно, можно было обзор газет на радио прочитать, но тогда газетные материалы уже превращались в радиопрограмму (Hamilton, 2004). Форма распространения и содержание были связаны воедино. Аналогичная ситуация сложилась и на телевидении: телевизионные новости или телепрограмма могли существовать только на телеканале, для которого они производились и который их транслировал. И хотя телевидение, увеличивая время вещания и развивая свои программные стратегии, стало «добирать» свой контент еще и у поставщиков информации — у студий Голливуда, других кинопроизводителей, продакшн-компаний, в эпоху массового телевещания «содержание» и «канал» все еще оставались неразрывными (Eastmen, Ferguson, 2002).
Вероятно, первой технологической новинкой, которая начала разрушать неразрывную связь понятий «канал» и «содержание» в массмедиа, еще задолго до появления телевидения стал граммофон. Но в начале XX в., когда он только начал входить в массовый обиход, его еще мало кто
