– То есть у тебя сильнейшее привыкание и…, – она начала загибать пальцы, – у тебя уже завтра начнется сильнейшая ломка, если ты не примешь их снова. Черт! Почему ты не сказала ничего? И дед молчал все это время!
– Дедушка ничего не знает, – тут же вскинула я голову. – Даже Клавка была не в курсе. Знал только дядя Тарас.
– Я с ним еще поговорю, – мрачно пообещала Вера. – Черт! Тебя же под капельницу надо! У тебя скоро начнется реакция отмены!
– Ее надо туда, откуда она не сбежит за этими своими таблетками, – не согласился Хозяин, поднявшийся из-за стола. – Сейчас мы едем в санаторий к Алиске. Пусть возьмет анализы и назначит лечение. А потом отвезем ее в горы.
– Умирать? – Ужаснулась я.
Вера одарила меня непередаваемым взглядом.
– Жить! У нас домик в горах, но тебе оттуда сбежать будет крайне сложно. – Сложила она руки на груди.
Вот тебе и сестра называется. Где я, а где горы? Я же городской житель, совершенно не приспособленный к такому экстремальному времяпрепровождению.
Глава 4Леонид
Я короткими перебежками передвигался по территории, обнюхивая обстановку. Пару раз едва не попался охране, когда порыв ветра менялся. Но потом…
– Не спать на посту! – Рявкнул, зайдя со спины одному из охранников, патрулирующих территорию новой лечебницы в Березкино.
После того, как Марту Мироновну похитили прямо отсюда, вся округа тщательно охранялась, а все прибывающие дотошно проверялись на предмет злого умысла. Поэтому по просьбе Лохматова я проверял весь поселок на предмет незваных гостей, а лечебницу особенно часто и не менее двух раз в сутки.
– Ой, Леонид Львович, я не сплю! – Просипел настороженный голос.
– Еще раз смогу подкрасться незаметно, пойдешь в теплицах перегной разносить, – предупредил.
Парень быстро-быстро закивал головой. Обычно я таких снимаю с первого раза, но очередь подежурить возле больничного корпуса меньше не становится. У нас в поселке слишком мало женщин, а в санатории их работает много. И каждый надеется учуять свою. Я же тоже сюда не просто так каждый день прихожу.
– Клыков! – Рявкнул голос Фомы.
Я обернулся. Круглый и мелкий Карапетов катился ко мне. Ну вот, снова по ушам будет ездить.
– Чего? – Я засунул руки в карманы и принялся изображать праздность в самых вольных ее проявлениях.
– Ты чего здесь делаешь? Кричишь еще, – он промокнул пот со лба платочком. Я склонил голову набок. И дала же генетика сбой в организме этого оборотня. Во всем Березкино лишним весом страдал только он. И это при том, что Фома при всей своей внешней неказистости сумел добиться достаточно высокого положения в нашей иерархии. – Девочек в лечебнице напугал.
– Я здесь проверяю патрули, – объяснять что-то еще мне совсем не хотелось.
У нас каждый оборотень мечтает найти ту самую, на которую отзовется все существо, но такое счастье находит далеко не всех. Мне вот чуть более полугода назад примерещились отголоски запаха той самой, но я так никого и не нашел. Вот и хожу сюда, надеюсь.
– Ты третий раз за день их проверяешь. Темнеет уже, а ты все еще тут, – запальчиво высказался Карапетов.
– Работа у меня такая, – хмыкнул я. – А сам-то ты что здесь делаешь?
Все мы знали, зачем оборотни сюда ходят, но все всегда отделывались благочестивыми мотивами. Особенно все стало плохо, когда четверо оборотней нашли себе своих женщин именно здесь. Березкино так всколыхнула эта новость, что страждущие потекли к лечебнице рекой. Вдруг повезет!
– Я…, – Фома чуть растерялся, – я приходил уточнить насчет школьной медсестры. Хозяин же говорил, что нужно выделить, а до сих пор никого нет.
– Ясно, – хмыкнул я. – Пойду еще раз обход сделаю и домой.
– Подожди, – Карапетов нахмурился, – ты с Лохматовым сегодня говорил?
– Нет, – не понял я вопроса.
– Он вчера Клавдию привез, а сегодня просил тебя зайти, но у тебя телефон не отвечал. Ты бы сегодня к нему зашел, – Фома вновь потянулся за платочком.
– Зайду, – передернул я плечами.
Блин, я вчера вечером в лес уходил и телефон оставил в более теплой куртке. Погода в Березкино позволяла оборотням всю зиму ходить в легкой ветровке, но в лесу, поднимавшемуся в горы, было куда холоднее.
Решив, что парни и так достаточно напуганы мной, я сразу отправился к Лохматову, занимавшему своим присутствием что-то вроде административного центра села. Мы между собой одноэтажный деревянный дом, выкрашенный зеленой краской, называли сельсоветом. А что? Деревня же…
Дом тот стоял аккурат посреди поселка, чтобы всем было удобно. Даже машину брать не нужно, чтобы дойти.
– Привет, – я открыл дверь и вошел в теплое помещение. Два оборотня и одна оборотница обернулись. Я кивнул Клавке и двум работникам теплиц. – Клим, звал?
– Звал. Так, вы свободны…
Я замер, услышав раскатистое рычание. Не понял? Кто это? Все почему-то посмотрели на меня.
– Лёнь, – Клава попятилась, когда поняла, что я смотрю на нее в упор.
– Все брысь! – Рявкнул Лохматов.
Мужики вымелись, а Клавка так и сталась у стены. Я же до сих пор не понял, почему у меня из груди рвется рычание. Что случилось-то?
– Клава, выйди, – велел Клим, медленно приближаясь ко мне.
Девушка протиснулась мимо меня и пулей вылетела на улицу.
– Я не виноват, – растерянно пробормотал я.
– Так, а теперь вспомни, что предшествовало рычанию? – Клим был уже в двух метрах от меня.
Ну, я зашел, поздоровался, вдохнул побольше воздуха, чтобы спросить Лохматова, звал ли он меня…
– Запах, – понял я и глаза налились кровью. – На Клавке ее запах! И… на тебе!
Я бросился на Лохматова прежде, чем успел хоть как-то подавить инстинкты. Одно дело, когда запах твоей женщины на девушке. Совсем другое на мужике, таком же оборотне, как и ты!
Клим отбросил меня в стену так, что бревна затрещали. Я ушиб спину, но боль помогла мне очухаться и взять себя в руки. Черт!
– Извини, – буркнул, поднимаясь.
– Не ты первый, не ты последний. Значит, на Клавке… Плохо! Надеюсь, что ты и знать не захочешь, на кого среагировал, – Лохматов покачал головой.
– Почему это? – Не понял я, подавляя вспышку агрессии.
– Потому что это…
Договорить он не успел, так как в сельсовет ввалился ржущий Градов и с порога заявил:
– Ребят, со мной такая фигня приключилась сегодня. Сестра Веры Родионовны меня попыталась в заложники взять…
– Р-р-ры!
– Стой! – Рявкнул Лохматов, но было уже поздно.
