мой пирог, Пьер.
— Вот тут не повезло, Джон. Это были отличные пироги. Я сам их испек.
— Ты в самом деле печешь прекрасные пироги, Пьер. Я всегда это говорил. Однажды, ты станешь прекрасным мужем для какой-нибудь женщины.
— У нее отличный вкус, у этой собаки.
— Хороший песик, — подтвердил Джон. — Я это понял в тот самый момент, когда он решила не убивать нас.
Пьер энергично кивнул:
— Прекрасное проявление солидарности. Мы, черные собаки, должны держаться вместе. Кто бы мог подумать, Джон? Черная Собака из Боули Бэй! Сам я никогда не верил ни слову из этой легенды. И если бы не увидел собственными глазами, то и не поверил бы.
— А я всегда верил, Пьер, — твердо сказал Джон, — никогда не сомневался.
Двое парней лежали на земле в молчании, обдумывая недавнюю встречу, пока в конце концов Джон не поднялся.
— Вот что я тебе скажу, Пьер, что-то от всей этой беготни у меня совсем в горле пересохло.
— Да и я не прочь выпить, Джон, — сказал Пьер, доставая чашку. Они подняли тост за Черного Пса из Боули Бэй, и это был первый из многих.
Виож
Поднимаясь по крутому склону La Ruette a la Vioge, Алиса размышляла о его другом, более распространенном названии — Crack Ankle Lane. Название было подходящим. «Скорее всего, — подумала Алиса, — тех людей, которые падали вниз по крутому склону и ломали кости, было намного больше, чем дотащившихся наверх, таких как она».
Узкая тропинка была крутой, словно лестница, с одной стороны простиралось поле с высокой травой, с другой, лесистый склон холма. Тропинка больше напоминала травянистую траншею высотой с человеческий рост, над головой переплетались ветви деревьев, и Алисе казалось, что она идет по крутому зеленому туннелю.
Будучи ребенком, она как-то раз попыталась сбежать с холма. Крутой склон не давал возможности остановиться, она продолжала бежать по инерции, размахивая руками, пока не споткнулась и не упала лицом в грязь, неуклюже останавливаясь. Зимний лед и снег оставили ее растеряно сидеть на попе, но сейчас холод зимы казался ей сладким воспоминанием. Она брела вперед под палящими лучами летнего солнца, аккуратно переставляя ноги и стараясь игнорировать боль в мышцах.
Еще несколько шагов, и она остановилась на том же месте, где когда-то в детстве упала в грязь. Алиса влезла на насыпь на краю поля и позволила себе отдохнуть. С этой высоты ей хорошо были видны зеленые поля, сбегающие по склонам холмов к огромным изгибам бухты Сент-Обин. Небесно-голубое море сверкало под ясным небом.
Это место всегда означало для нее половину ее непростого ежедневного подъема по холму от школы в долине Святого Петра. Она наслаждалась передышкой, улыбаясь великолепному виду и переводя дыхание. Ее коротко стриженные светлые волосы от пота прилипли к тыльной стороне шеи. Она вытерла его рукой, поправляя ожерелье так, чтобы крошечный серебряный кулон в виде сердца, который съехал в бок по цепочке, снова лег ей на ключицу.
С тихим вздохом она соскользнула с насыпи и посмотрела на узкий холм, который вел вверх, к дому ее родителей. Сидя и глядя на море, до дома быстрее она не доберется, да и дел по хозяйству было невпроворот. Алиса снова начала свое медленное восхождение.
Легкий ветерок охлаждал шею. Он принес с собой намек на мелодию. Она была почти знакома, как воспоминание о какой-то давно любимой песни, которую она никак не могла вспомнить. Девушка остановилась и закрыла глаза, стараясь расслышать. На мгновение песня повисла в воздухе, а затем пропала, словно унесенная переменчивым ветром.
Повернувшись, Алиса встала на цыпочки и оглядела поле. Но никого не увидела. Только вдалеке виднелось пугало, сгорбленное и грязное, его длинные руки были раскинуты, как сломанные крылья. Оно стояло на поле растущей пшеницы, словно оборванная статуя в колышущемся море зелени.
Источник этой странной музыки был неясен, и Алиса подумала, уж не померещилось ли ей. Ветер принес насыщенный кокосовый запах цветов утесника, и никаких звуков, кроме шепота травы и листьев. Даже птицы умолкли.
Устало пожав плечами, Алиса пошла дальше. Каждый шаг давался с трудом на этой самой крутой части холма. Она представила, как рухнет в постель, когда доберется до дома, чтобы вздремнуть после обеда. Эта мысль была так привлекательна, что она на мгновение закрыла голубые глаза и снова услышала странную мелодию. Она прислушалась, сердце в предвкушении замерло, и хотя от внезапной усталости ей пришлось сделать над собой усилие, она вновь подняла голову, чтобы посмотреть, откуда исходит музыка. Она поняла, что почти не продвинулась вверх по склону. В вот пугало уже было не так далеко, как раньше. Во всяком случае, оно казалось ближе.
Теперь мелодия была сильнее и прекраснее. Девушка замедлила шаг, и, чувствуя слабость, споткнулась. Возможно, все дело было в жаре. В конце концов она провела этот жаркий день в душном классе. Ей не удалось выпить даже стакана воды с самого обеда. Ошеломленная, Алиса опустилась на колени, стараясь не упасть. Навязчивая колыбельная успокаивала, уносила все проблемы. Запах цветов становился все сильнее. Возможно, если она немного отдохнет, это ощущение пройдет, и, пока отдыхает, сможет слушать эту сладкую мелодию. Алиса лежала неподвижно, волна усталости захлестнула ее. Какая-то тень заслонила солнце, но Алиса этого уже не заметила. Ее глаза были закрыты.
Алиса очнулась от глубокого сна. Она лежала на спине, чувствуя приятное оцепенение и страстное желание снова погрузиться в этот сладкий бред, но что-то холодное и неприятное сжимало ей горло. Ощущение чего-то щекочущего и прохладного не покидало ее, будто ледяная вода капает ей на горло и стекает по обеим сторонам, собираясь в лужицу на тыльной стороне шеи. Она с трудом подняла тяжелую руку и провела ладонью по горлу. Пальцы начало покалывать, словно они коснулись льда. И тут она поняла — это было ее ожерелье, простое серебряное ожерелье, но теперь оно казалось живым, словно сотворенным из магии. Ей нужно снять его, и тогда она снова сможет заснуть.
Подняв голову, Алиса принялась возиться с застежкой, своими движениями напоминая пьяницу. Под ней что-то шевельнулось, будто она лежала на куче веток. Она явно была не в своей постели, но так сильно устала, что не обратила на это никакого внимания.
Алиса чувствовала себя почти так же, как тем утром, когда они с Салли Ле Местр допили отцовскую бутылку грушевого сидра.
