Когда он смотрел на меня своими лучистыми, небесно-голубыми глазами, на которые падала светлая челка, все мое раздражение растворялось. Я так сильно любила этого парня, что просто не могла долго на него злиться.
– Ты такая умница, Харпер, – в конце урока говорит Дэнни, притянув меня к себе. – Я люблю тебя, детка.
Его лицо начинает склоняться ко мне, и я жду нашего поцелуя, затаив дыхание, но ничего не происходит. Я просыпаюсь и несколько мгновений лежу, просто пытаясь понять, как Дэнни – такой реальный – мог вдруг исчезнуть. Секунду назад он был здесь, со мной и вот его не стало.
Перевернувшись на спину, я моргаю, глядя в темный потолок над своей кроватью. Слезы ручейками стекают по скулам и капают на подушку. Всякий раз после таких сновидений я плачу, давая боли свободу. Но сколько бы я не плакала, слез не становится меньше и боль не утихает.
Я лежу так несколько минут, позволяя себе то, что обычно стараюсь не делать. Я представляю Дэнни в университете Портленда, думаю о предметах, которые он выбрал и какой сосед достался ему в общежитии. Нашел ли он друзей и чем он занят в то время, когда не учится. Я думаю о новых рисунках, которые он нарисовал за то время, что мы не общались, и взял ли он классы по искусству?
Дэнни очень талантлив и ему нравится рисовать, он признавался, что хочет выбрать искусство своей главной специализацией, но его родители были против, считая, что ему надо выбрать что-то серьезней, типа экономики или бизнеса. Это расстраивало его, а я пыталась его утешить. Я была его утешением, пока в какой-то момент не стала главным разочарованием.
Когда-то я все знала о Дэнни, а теперь вынуждена представлять и придумывать, что происходит в его жизни, потому что сам он мне этого не расскажет. Я утратила привилегию эту.
И в последнюю очередь, совсем того не желая, я думаю о девушке. Что, если в Портленде у него появилась новая девушка? Кто она и как она выглядит? Похожа ли она на меня? Похожи ли их отношения на наши?
Я сажусь в постели и включаю ночник на тумбочке. Провожу ладонями по лицу, прогоняя образы гипотетической подружки Дэнни. Еще слишком рано, только четыре пятнадцать утра, но я больше не засну.
Положив подбородок на колени, и обхватив их руками, я смотрю на рисунки над письменным столом. Они приколоты разноцветными кнопками к пробковой доске. Их семь, и на каждом из них я. Дэнни часто рисовал меня, говорил, что я его вдохновляю. Большинство рисунков остались у него.
Интересно, он их сохранил или выбросил?
Мне хочется верить, что он не смог этого сделать, как бы сильно меня не ненавидел.
МАЙКЛ
Я кричу Джули, чтобы она поторапливалась, иначе пропустит автобус, когда мой телефон на стойке начинает звонить. Достаточно мне взглянуть на экран мобильного и мое настроение портится, а это утро и так нельзя назвать легким.
В этот раз она превзошла себя и целых три дня не давала о себе знать. Так можно и привыкнуть к хорошему.
Игнорируя звонок Евы, я выключаю звук – пусть себе названивает сколько хочет. Я не стану разбираться с этим дерьмом в семь утра. И я бы обошелся, если бы она совсем не звонила мне. Ну, ладно, иногда нам просто необходимо разговаривать, потому что я не могу изменить то, что эта женщина – близкая родственница моей племянницы.
Джули сбегает по лестнице в тот момент, когда я уже открываю рот, чтобы снова ее позвать. Ее миска с ложкой, а также хлопья и молоко на столе. У меня вовсе нет желания везти ее в школу, если она опоздает на автобус.
– Ты бы не могла делать свои дела чуть быстрее? Или тебе нравится, что почти каждое утро ты едва успеваешь к автобусу? – спрашиваю я, когда Джули начинает есть. Мой голос звучит ворчливо и звонок Евы влияет на это самым прямым образом.
– Но ведь успеваю, – дергает плечом племянница, – почти всегда.
Я хочу возразить и настоятельно попросить – потребовать – чтобы она хотя бы постаралась следовать моим просьбам, но оставляю эту затею. Сейчас действительно не время.
Не знаю, как со всем этим справлялась Эллисон. Я никогда на самом деле не задумывался о том, что делала сестра и как держала баланс. Я просто видел, что у нее все всегда под контролем и считал, что так и должно быть, что для этого не надо быть героем. Но теперь, когда я сам воспитываю Джули, уже не так в этом уверен. Иногда мне кажется, что у меня ничего не выходит. Не знаю, о чем думали Пол и Эллисон, когда решили сделать меня опекуном своей единственной дочери. Потому что в самом деле, с чего они решили, что я справлюсь?
Телефон оживает снова. А она не сдается. Я быстро хватаю его, надеясь, что Джули не заметит имя на экране, и, сбросив вызов, прячу мобильный в карман джинсов.
До ужаса упрямая и настойчивая дамочка.
– Бабушка? – Джули косится на меня, отправив в рот ложку завтрака.
– Я ей потом перезвоню. Сейчас нет времени на разговоры.
«И я знаю все, что скажет эта женщина».
Она ненавидит меня, потому что считает, что я забрал у нее Джули. Будто я просил, чтобы Элли с Полом писали то завещание. Я даже не знал об этом, пока они не погибли. Для меня это стало не меньшим шоком, чем для нее.
Джули задумчиво молчит. Она уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что между мной и ее бабушкой есть напряжение, хотя мы никогда не выясняли наши отношения с Евой при ней. Хотя бы для этого у нее хватает благоразумия.
– Бабушка думает, что мне не следует жить с тобой. Что с ней мне было бы лучше, – негромко говорит Джули, копаясь ложкой в раскисших хлопьях.
– Это бабушка тебе так сказала? – замерев, спрашиваю я. Я в курсе, что Ева на многое способна, но даже от нее я не ожидал, что она станет вести такие разговоры с ребенком. Несмотря на наши разногласия, мы оба заинтересованы в благополучии Джули, в этом нам надо быть заодно. Разве эта женщина не понимает этого?
Я поторопился, решив, что у нее есть благоразумие.
– Не мне, но я слышала, как она говорила с кем-то по телефону, – несмело признается Джули, подняв на меня виноватый взгляд.
– То есть, ты подслушивала?
– Я не специально! – защищается Джули, но у меня нет намерения ругать ее.
Еве нужно держать свой чертов язык за зубами, когда Джули остается у нее, даже если ее распирает нажаловаться на меня своим подружкам.
– Ты же знаешь, что бабушка очень тебя любит, и она просто расстроена, что ты не можешь постоянно жить с ней.
Мне непросто контролировать свой голос и подбирать слова, когда я хочу позвонить Еве и высказать все, что думаю о ней – то есть, ничего хорошего. Но она на самом деле любит Джули и заботится о ней. На свой манер.
– Знаю, – Джули протяжно вздыхает, – но я так не думаю. Я о том, что она сказала, – уточняет племянница, тревожно поглядывая на меня. Как будто она боится, что что-то может заставить меня отказаться от нее. Этому никогда не бывать, как бы неуверенно я себя не чувствовал время от времени.
