седой морщинистой старухи у себя на плече. Холод её обрекающего касания уже мурашками скользит по моему телу.
Надо держаться! Быть может, снотворное не действует с первого раза, быть может, нужен курс? Надо потерпеть. Ещё немного.
С этими мыслями я решительно собрался на работу. Напевал позитивные песни вслух, хоть улыбнуться у меня и не получалось. Когда выходил из дома, мне показалось, что за углом скрылось что-то чёрное. Я, насторожившись, заглянул за угол, но там никого не было. Спускаясь в подземку, я отшатнулся в ужасе и покрылся мелкими каплями холодного пота. Стоя на коленях, нечто в чёрном балахоне, раскачиваясь вперёд и назад, произносило те самые слова. Точно так же, как и в моём сне. Я оступился на ступеньках, упал и больно ударился копчиком, в панике озираясь по сторонам, чтоб не упускать из виду ужас, вышедший из моего кошмара. Я увидел лишь нищего без ног, раскачивающегося и бормочущего: «Подайте на пропитание, люди добрые».
Видимо, из-за бессонницы мой мозг дорисовывает многие образы и, ленясь анализировать, преображает их в уже знакомые. Теперь мои сны для моего разума более реальны, чем моя жизнь?
С этими мыслями я ехал в метро. Выходя из подземки и надеясь на отсутствие большого числа покупателей сегодня, я вновь вынужден был сжаться от страха. Чёрный пластиковый пакет летел, повинуясь неведомой силе, точно на меня. Словно голова одного из поющих в моих снах вырвалась из них, отдельно от тела хозяина. Пакет упал к моим ногам, испачканный чем-то липким и текучим. Дальше до ларька я почти бежал, желая спрятаться в замкнутом пространстве от внешнего мира. Сев в кресло, я долго смотрел в одну точку, не было ни одной мысли, лишь ледяной страх во всём теле.
Первый покупатель. Пожилая женщина сунула руку в ларёк по локоть, чуть не затолкав свои скрюченные артрозом пальцы мне в рот. Она нервничала и трясущимся голосом просила продать ей свежую местную новостную газету. Я молча взял у неё мелочь и отдал товар. Она, не отходя от ларька, суетливо начала листать газету, и я решил подсмотреть, что так будоражит её. Она остановилась на странице под номером семь. Её глаза расширялись по мере чтения статьи, и без того бледная кожа стала серой. Она что-то бормотала себе под нос, мне уже стало казаться, что она бубнит те самые слова, что и люди в моём сне. Но вдруг она закричала: «Я видела его, я видела его». Посмотрела на меня стеклянным взглядом и, искривив морщинистый рот, закричала вновь: «Я и тебя видела». Прохожие шли мимо молча и стараясь не смотреть на безумную старуху. Она смотрела на меня ещё секунд пятнадцать, а потом спокойно развернулась и ушла. Меня уже ничего не удивляло. Я был уверен, что сошёл с ума, и многое, если не всё, что вижу, лишь плод моего воображения. Я взял экземпляр новостной газеты и развернул его на седьмой странице. Там на весь разворот была статья-интервью. Во всю шапку статьи большими белыми буквами на чёрном фоне напечатано «Внимание, розыск!». Далее приводилась беседа журналиста со следователем районного отделения полиции Денисом Таро. Полицейский просил всех быть внимательными, в городе разыскивается особо опасный преступник. Его черты – средний возраст, среднее телосложение, брюнет, толстые старомодные очки, особая примета – собаки. Он то ли разводил собак, то ли просто собирал бездомных животных. Читая через строчку, я не разобрал, но, несмотря на такое расплывчатое описание, если его можно было так назвать, в голове промелькнули слова старухи – «Я видела его». Мне показалось, что и я видел. Я отогнал эти мысли и бегло пробежался по последнему абзацу. «По неподтверждённым пока данным в пригороде было найдено логово подозреваемого. Кроме многочисленных следов крови в квартире, в подполе здания были найдены бочки с различными фрагментами трупов. Останки сохранились плохо. Принадлежность к животным или людям пока не установлена. Будьте предельно осторожны. При появлении подозрительных лиц в вашем районе незамедлительно сообщайте по телефону…»
Дальше весь день был как в тумане, я боролся со сном, а сдаваясь, проваливался опять в свой кошмар. Это было невыносимо. В голове будто роились полчища насекомых. Какой-то зуд в черепе и боль в висках выжимали из меня последние капли вменяемости. Я пытался читать, слушал радио, приседал внутри ларька, стараясь не сдаваться, но силы были на исходе.
Я каким-то образом очутился у себя дома. Не помня, закрыл ли ларёк, доработал ли день до конца. В квартире был ужасный бардак и запах давно испорченных продуктов. Я постарался отыскать съедобное в холодильнике, нашёл кусок засохшей колбасы и давно прокисшее молоко. Сегодня и такая трапеза была для меня пиром. Не было сил даже держать глаза открытыми. Ничтожные несколько метров до кровати я полз, упав с табуретки на кухне. Как, наверное, ползут умирающие от жажды в пустыне, видя сказочное богатство миражей.
Пустив по вене фармакологическую эссенцию сна, я лёг на кровать. Лёг в позе мертвеца в гробу и надеялся, что безмятежный сон погребёт меня под собой на всю ночь, а лучше на всю жизнь. Не знаю, сколько я спал. Может, минуту, может, несколько часов. Они всё равно пришли. Мужчины в плащах с их ужасным монотонным повторением одной и той же фразы. Я видел их отчётливо, они лёгким бегом бежали вокруг меня. Их были тысячи, и громкость голосов постоянно возрастала. Первый круг бежал по часовой стрелке, следующий – против, и так далее. Моя плоть рвалась крюками. А немного в стороне на огромном троне сидело нечто. Огромное человекоподобное существо с иссохшей коричневой кожей и будто мумифицированным лицом смотрело на меня пустыми глазницами. Из его шести обвисших гнилых грудей текла мерзкая чёрно-коричневая жидкость. Она сливалась у его ног в целую реку. Я силился проснуться, но не мог. Снотворное не избавило меня от кошмаров. Оно позволило кошмарам полностью поглотить меня.
День десятый, 28 августа
Несмотря на ужасную ночь, проснуться я смог только под рёв будильника. Неоднозначное действие снотворного меня угнетало. Более того, мой безумный ад порождал во мне суицидальные мысли. Каждый шаг по пути на работу отдавался эхом по всему истощённому телу. Казалось, что я пуст. Как целлофановый пакет, трясущийся от малейшего дуновения ветра. Я зачем-то опять на работе, среди испачканных бессмыслицей газет и журналов. Высидев три часа, выдавая желаемую прессу покупателям, я плюнул на всё. Закрыл ларёк и ушёл в магазин. Надо было проставиться Патрику за его
