Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Замужество
Когда Инна Яковлевна умерла, Оля недолго думая вышла замуж за первого попавшегося парня, который был ласков с ней и к тому же имел жилье. Одно время девушка даже была влюблена в суженого, в самом начале знакомства, когда он дарил ей цветы и пытался отвешивать неуклюжие комплименты, хотя и хватал ее при каждом удобном случае, больно тиская грудь. Тогда у нее внизу живота что-то теплело, поднимаясь вверх и согревая сердце. Ольге помстилось, что это любовь.
Жизнь со свекровью оказалась ничуть не лучше прежнего существования. Несмотря на то что Оленька почти сразу после свадьбы забеременела, свекровь, Кира Ивановна, продолжала есть ее поедом и нашептывать сыну, Антошеньке Лупарину, что еще, мол, не факт, что ребеночек-то его. Коленька и вправду родился белокурым – в маму, но черты лица и коренастая фигура были полностью отцовы. Тогда они и переехали обратно, к Олиной матери.
Елена Владимировна неожиданно подобрела и расцвела: внук полностью изменил ее и наполнил существование новым смыслом. Белокурый ангелок Николенька, счастье и отрада, баловень и солнышко, которого можно пестовать, покупать ему сладких сахарных петушков, изумрудно сияющих на ярком солнце, оттирая липкие ладошки носовым платочком; даже дырки на коричневых плотных колготах еще советского производства зашивались Еленой Владимировной с любовью. Вскоре она стала шить и вязать на заказ, а на вырученные деньги покупала дорогие книжки с глянцевыми страницами, необыкновенные игрушки да возила внука на море, правда, теперь уже снимала недорогие комнатенки в домишках-мазанках, где помещались только две кровати да маленькая тумбочка, а туалет и умывальник – на дворе. Впрочем, и все эти неудобства, и даже алюминиевый умывальник, прозванный в народе «Подай, господи» за то, что приходилось сомкнутыми в ковшик ладошками нажимать снизу вверх на алюминиевую пимпочку, которая, приподнимаясь, давала пролиться нескольким драгоценным каплям ледяной колодезной воды, все это их не смущало – внук и бабушка были счастливы и дорожили обществом друг друга. Коленька отвечал бабушке такой же пламенной любовью, доверяя ей все свои детские секреты, которыми не делился ни с кем.
После появления в семье сестренки Коленька стал капризничать, требовать внимания родителей, изобретая разные способы, чтобы его заметили и приласкали: разобьет мамину любимую чашку, измажет грудную сестренку вареньем и скажет, что она съела всю банку, раскрасит фломастерами ковер на полу или изобретет что-то еще. Измученная Оля полностью перекинула сына на бабушку: то у Клавы начинался диатез, то резались зубки, то выскакивала простуда или грипп, а ведь еще надо было работать – туфельки и платьица для «милой лялечки», «принцессы» не падали с неба. Боготворя долгожданную доченьку, похожую на фарфоровую куколку, такую милую и прелестную с ее каштановыми кудряшками и ямочками на щеках, женщина забывала про сына, а вспоминая, уверялась в том, что бабушка заботится о Николеньке, и облегченно вздыхала.
Несмотря на радость от рождения дочери, уже тогда Оля стала отдавать себе отчет в том, что ее жизнь совершенно не похожа на придуманную ею в детстве сказку, однако, как ей казалось, изменить что-либо было уже невозможно. Ядовитый шепот свекрови просачивался, вливался ядом в сердце мужа, но Оленьке уже было все равно. Даже раздельные полки в холодильнике и отказ мужа кормить детей продуктами, купленными им для себя, уже не повергали ее в шок и отчаяние. Муж несколько раз уходил к матери, но неизбежно возвращался, виноватый и пристыженный. Какое-то время было тихо, даже появлялись деньги. Потом новый круг ада, за ним еще, и так виток за витком, виток за витком. Чувствуя бессмысленность и тяжесть существования, Оля понимала: если бы не Клавдюша, отрада и единственный лучик надежды, было бы совсем страшно.
Учившаяся на одни пятерки дочь обладала железным характером и прекрасно знала, как добиться от родителей исполнения собственных заветных или мимолетных желаний. Хитрость, шантаж, слезы, болезни – все шло в ход, когда Клаве требовалась очередная обновка. Опушенные длинными ресницами глаза невинно смотрели на Ольгу. «Я тебя так люблю, мама! – говорила она. – Ты мое все! Мамусенька!» И та просто не могла устоять, теряя волю. Как-то забывалось о том, что Николеньке давно пора покупать новые брюки, да и муж уже седьмой год ходит в одном и том же пальто. Про себя Ольга вообще не вспоминала, зато Клава щеголяла нарядами, ходила в кино и театры и даже съездила со своим классом в Париж.
Внутренние монологи. Клавдия
Да, я всегда прекрасно знала, как надо жить. Мне это стало понятно буквально сразу. Если хочешь чего-то добиться, обращай на себя внимание и уже потом не отпускай от себя. Николай – хронический недотепа. Он совершенно не умел ластиться и ласкаться, смотрел исподлобья… Было забавно наблюдать за ним, совершенно не приспособленным к жизни. У человека должны быть мозги, я так считаю. Они даны ему затем, чтобы ими пользоваться и извлекать из этого выгоду. Когда Фортуна дает тебе шанс – бери его любой ценой, потому что следующего может и не быть. Я в этом уверена. Поэтому я и добиваюсь того, чего хочу. Это очень просто: главное – поставить цель. А потом вперед, мой паровоз, другого нет у нас пути. И все будет, как ты хочешь, тип-топ. Не зря существует естественный отбор: то, что выживает сильнейший и умнейший, – закон жизни. Это не я придумала, я это по-ня-ла. Пусть другие копошатся в грязи, работают грузчиками, дворниками, швеями или где-нибудь в собесе… Я поднимусь выше многих: я умею быть сильной, умной, дерзкой, обаятельной, настойчивой… Я совершенна. Я часто любуюсь собой в зеркале и понимаю, что жизнь дала мне все для того, чтобы быть счастливой. Я могла бы стать моделью, но это адский труд. Гораздо проще подыскать богатого мужа и жить припеваючи. Бедная мама этого не поняла. Она слаба по натуре, и я ей сочувствую. Николая и отца мне совершенно не жаль, потому что они просто пустой пшик… Я удивляюсь, как у этих вялых и ничтожных людей могла появиться я – такая отличная от них, иная… Спасибо тебе, Господи, что гены смешались именно в нужной пропорции и Ты сотворил меня такой, какая я есть.
Обида
– Мама, не уходи! Держи меня за руку, мама, я падаю! Слышишь, я падаю в шахту, пожалуйста, спаси, умоляю! – Вопли сына вонзались в мозг Ольги, выдирая ее из полубезумной дремы.
Она бросилась обнимать Колю и успокаивающе зашептала:
– Тише, тише, миленький, я с тобой. Ты лежишь на кровати, ты никуда не падаешь…
– Господи, лучше б я умер! Знаешь, когда я лежал там, в шахте, боли не было, был туннель, постепенно расширяющийся, который казался мне золотым саксофоном (не знаю почему, ведь это так странно), и потом, потом я увидел деда, прямо как на фотографии, дедушку Гену, он взял меня за плечи, повернул в обратную сторону и вытолкнул наружу, крикнув: «Тебе еще сюда рано, сосунок!» А потом перед глазами появились лица врачей – и сразу эта невыносимая боль. Я боюсь каждого наступающего дня, потому что все жду, когда она накатит. Я не выдержу, мама!
– Солнышко мое, Николенька, все будет хорошо, ты поправишься. Я просила за тебя святую Матрону, она поможет. Помолись ей – легче станет.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
