и снова уронил ее. Его руки и ноги судорожно подергивались. Мартин на секунду оцепенел.
— Сэр, — наконец выдавил он. — Сэр, вам нужна помощь? Сэр?..
Рыцарь смотрел сквозь него, будто не замечая, снова и снова пытался поднять голову и ронял ее назад. Мартин растерянно оглянулся. Оруженосец в оранжевом и черном, старше его самого может быть на год, не больше, бежал к своему господину через все ристалище, петляя и уклоняясь от несущихся коней и размахивающих оружием спешенных бойцов. А вдоль ограды, пришпоривая свою лошадь и раскручивая над головой шипастый шар на цепи, мчался рыцарь со снежинкой на щите.
Он не успеет, подумал Мартин. Небо, оруженосец не успеет. А этот, из Зимнего Приюта, не видит, что сейчас затопчет раненного. Он закричал, изо всех сил замахал руками, на этот раз чтобы привлечь внимание всадника; кажется, стоявшие рядом с ним тоже кричали, но рыцарь не слышал, сосредоточившись на своем противнике в другом конце ристалища…Мартин проскользнул под перекладинами ограждения, схватил оранжевого рыцаря за плечи, попытался оттащить. Какой тяжелый! Все равно, что попытаться сдвинуть каменную глыбу. Он зажмурился, сцепил зубы, сделал новый рывок. Вокруг Мартина кричали люди, потом кто-то оттолкнул его так, что мальчик опрокинулся на спину. Открыв глаза, он увидел, как двое или трое других оруженосцев вместе подняли раненного и оттащили в сторону, да и всадник почти в последний момент заметил их возню и остановил коня. Оранжевого рыцаря унесли в шатер лекарей. Мартин вернулся на свое место, стараясь унять бьющую его дрожь и отдышаться…
— Совсем сдурел?! — рявкнул на него сэр Уилмот, который примчался с дальнего конца ристалища. — Куда полез? Убъешься — как я твоим родителям в глаза смотреть буду?!
Он сердито сплюнул и тронул коня. Все оставшееся время Мартин не спускал глаз со своего господина, готовый в любой момент снова выскочить на ристалище, чтобы помочь ему, но этого не потребовалось. Сэр Уилмот держался осторожно, старался избегать новых схваток и лишь изредка отражал случайный удар топора или меча. Под конец из осталось шестеро — четыре рыцаря из западной партии против двоих из восточной. Спешившегося бойца в золотистой кольчуге сбил с ног и заставил сдаться убриец, а сэр Стаутон, увидев, что его окружают трое конных противников, сам поднял руки и вручил свой меч рыцарю со снежинкой на щите. Заглушая восторженные крики зрителей, снова запели трубы. Первый день турнира в Беломосте закончился.
Песни и слезы
Скрипка в руках менестреля, длинноволосого старика, выводила нежную и печальную мелодию; звуки неторопливо лились по полутемной жарко натопленной зале Мшан. Мартину показалось, что сощурь он глаза и присмотрись повнимательней, то увидит, как они вспыхивают, проплывая сквозь пламя факелов, переплетаются с тонкими серо-белыми петлями дыма и вместе с ним улетают в узкие окна высоко наверху. Тени на стенах, которые совсем недавно кружились, появлялись и исчезали под быстрый, веселый напев, сейчас застыли, подрагивая совсем чуть-чуть, как будто вздыхали. В замковой зале яблоку было негде упасть — здесь за длинными столами собрались все пять с лишним десятков жителей Вересковиц, и еще с полдюжины, что приехали с семьей жениха — и все сидели тихо, точно боялись случайным звуком или движением потревожить менестрелей и разрушить волшебство. Рыжеволосая девушка, дочь или скорее внучка скрипача, выводила чистым высоким голосом:
Как стали короче зимние дни,
Сказала — колечко в подарок возьми.
Колечко из меди, камень простой,
Пусть лихо обходит тебя стороной.
Эльфийка-колдунья из чащи глядит,
Завистью черной ее взгляд горит.
«Я вашу любовь развею как дым,
Был он твоим милым — а станет моим!»
Солнце на запад и небо в крови,
Но он не придет, как его ни зови.
Хоть плачь, хоть молись всю ночь до зари,
Пропал он навеки в лесах фаэйри…
Голова кружилась. Сэр Уилмот не поскупился на угощение, и к столу вместо привычного в здешних краях меда и легкого пива подали сладкие южные вина и сидр, сначала кажущийся безобидным и совсем мягким, а потом бьющий в голову и вяжущий руки и ноги. Мартин, похоже, обнаружил это слишком поздно.
Голос волшебный сладко поет,
Дни напролет в лес парня зовет.
Колечко-подарок он с пальца сорвал,
Бросил в траву и в чаще пропал.
После припева рыжеволосая заиграла на флейте, вплетая ее звуки в печальный плач скрипки. Мартин огляделся и заметил, как у многих гостей, особенно женщин, на глазах блестят слезы. Небо — даже мать сидит, пригорюнившись, а отец гладит ее по волосам и что-то шепчет на ухо.
Ему стало неловко. Чтобы отвлечься, Мартин пробежал глазами по столу. Рыба с побережья, сыр, рубленная овечья требуха с луком и овсянкой, сваренная в овечьем же желудке, мелкие птички, которых ловили силками здесь в округе. Дичь, ягоды и орехи — из владений Тойнов, наверное, там у них на самой восточной границе начинаются леса…
Дни и седьмины текут как вода,
Стала девчонка от горя седа…
— пела девушка. Некоторые за столами уже плакали в голос, даже сама леди Боннибель. Мартину стало ее жаль. Обычно всегда веселая пухлая болтушка, дочь сэра Уилмота просто рыдала в три ручья, мать пыталась успокоить ее, а жених растерянно хлопал глазами и похоже был бы совсем не против провалиться сквозь землю. Мартин нахмурился. Песня красивая, но кто же исполняет такие на свадьбе? Даже ему в одиннадцать лет это понятно, а вот взрослым, похоже…
Солнце восходит и небо горит,
К тебе я вернулся, он говорит.
Подарок я твой отыскал, посмотри,
Не властны теперь надо мной фаэйри.
А, ну раз так… Он покачал головой и улыбнулся, глядя, как сэр Уилмот, покачиваясь, поднялся из-за большого господского стола, сунул девушке в руки туго набитый кошелек и принялся обнимать скрипача. Лицо красное, по щекам бегут слезы. Если сейчас еще надумает посвятить менестреля в рыцари, как когда-то старый барон его отца… Мартин тихонько рассмеялся.
Снова музыка. Потом леди Боннибель и ее жених поднялись, держась за руки, и домашний священник Тойнов, коротко стриженный благообразный толстяк в белой рясе выслушал их клятвы перед небом и людьми и объявил мужем и женой. Зал наполнился радостными криками и тени снова заметались по стенам; гости, встав и высоко поднимая руки с рогами и чашами, пили за новобрачных. Мартин решил, что сидра ему хватит и наливал себе только воду, но его все равно клонило в сон, а голова кружилась все сильнее.
