информации. Вот почему капитан не связался с полицией Дурварда и не известил их о своем прибытии. Однако он дал знать об этом местному отделению СИБ и там ему пообещали оказать по прибытии всяческое содействие. Правда, пока Фортье ни с кем не делился предположением, что Эльза Хельмунд — предатель.
Прибыв на Дурвард, он тотчас же связался с СИБ. Начальник отделения Службы постаралась оказать посильную помощь. Она запросила данные на Эльзу Хельмунд, но получила резкий ответ, что эти данные закрыты и доступны для просмотра только лицам с формой доступа Ф-17 и выше. Что исключал ее статус.
У Фортье, однако, была форма допуска Г-8. Он вставил удостоверение личности и идентификационный диск в считыватель и приложил глаза к анализатору радужной оболочки, давая возможность компьютеру идентифицировать личность. Компьютер подтвердил, что данные верны, но снова отказался выдать запрошенную информацию. Когда Фортье потребовал объяснений, последовал ответ, что соответствующие данные стерты из памяти.
Взбешенный Фортье повернулся к начальнику отделения СИБ и спросил, известно ли ей лично прошлое Хельмунд.
— Она служит комиссаром полиции уже около десяти лет и, кажется, проявила себя неплохо, — ответила женщина. — Я пару раз мельком встречалась с ней по делам. Она уроженка Прейса. Сюда прибыла специально, чтобы занять пост комиссара полиции. Конкурс был открытый — герцог хотел, чтобы должность занял лучший и Эльза Хельмунд устроила его во всех отношениях. В послужном списке у нее была безупречная карьера в полиции Прейса, ее родной планеты; свою роль сыграли и рекомендательные письма — у меня есть их копии — от великого герцога Четвертого Сектора и маршала Сектора, полные хвалебных слов. Насколько мне известно, никаких жалоб на Хельмунд не поступало.
— Вы можете достать мне ее данные с Прейса? — спросил Фортье.
— Откуда этот внезапный интерес к госпоже Хельмунд?
Вместо ответа Фортье показал фотографии Хельмунд с отчетливо видным кулоном.
— Нам, вероятно, потребуется несколько часов, чтобы получить необходимые сведения, — сказала начальник отделения СИБ.
— Ничего страшного, — угрюмо произнес Фортье. — Я подожду.
Информация с Прейса, когда она наконец прибыла, оказалась удручающей. В архивах просто не было никаких данных ни о какой Эльзе Хельмунд — ни записи о ее рождении, ни сведений о том, что она работала в местном департаменте полиции, — вообще ничего о том, что такой человек когда-либо жил на планете.
— Похоже, пришло время поговорить с госпожу Хельмунд лично, — рассуждая вслух, произнес Фортье и офицер СИБ согласилась с ним.
Фортье позвонил в кабинет Хельмунд, но ему ответили, что вот уже три недели комиссар в отпуске и ожидается только завтра утром. Тогда Фортье решил нанести тайный визит к ней домой.
Внешне ее квартира выглядела нормально. Эльза Хельмунд жила одна, запросы ее были весьма скромными. Единственное, что было необычным, — телепередатчик и телетайп, соединенные с компьютерным терминалом, — что обеспечивало возможность связи с любой точкой Галактики. В мусорном ведре у телепринтера валялся клочок сожженной бумаги, который Фортье отнес в управление СИБ.
— Сможете что-нибудь извлечь из этого? — спросил он.
Эксперты СИБ оказались волшебниками. Хотя невооруженному глазу этот обрывок казался всего лишь обугленным клочком, им удалось отделить бумагу от того вещества, из которого были сделаны чернила. Некоторые слова были уничтожены полностью, но сохранившегося оказалось достаточно, чтобы разобрать слова "Гутьерес", "планета Латиста", что-то насчет билета. Записка была подписана одним инициалом — В.
На следующий день комиссар полиции не пришла на работу, как ожидали ее подчиненные. Фортье решил, что кто-то или что-то спугнуло ее и Эльза Хельмунд никогда здесь не появится. Ждать больше не было никакого смысла.
Следующим местом назначения Фортье стал Прейс, планета-столица Четвертого Сектора. Капитану РФ показалось странным, что кто-то смог прибыть в незнакомое место со столь вопиюще поддельными документами. Его также очень обеспокоило, что великий герцог и маршал Сектора написали такие похвальные отзывы человеку, который, судя по официальным данным, никогда не существовал. Фортье был полон решимости выяснить, почему они так поступили и не связаны ли и они с заговором.
Великий герцог Сектора, подобно многим другим великим герцогам, большую часть времени проводил на Земле в центре Имперской Администрации.
Таким образом, поговорить с ним не представлялось возможным. С маршалом Сектора, человеком по имени Герман Штанк, связаться оказалось почти так же нелегко. Как высшее должностное лицо одного из самых населенных секторов Империи, он отвечал за несколько десятков планет и определял взаимоотношения между Четвертым и другими Секторами Галактики. Фортье пришлось использовать все свое влияние, только чтобы удостоиться пятиминутного разговора с маршалом.
Кабинет Штанка был удобный и просторный. Задняя стена представляла собой огромное окно, открывавшее панораму столицы планеты, города Аахена; остальные были увешаны полками, на которых хранилось столько книг, что это составило бы честь любой библиотеке. Огромный письменный стол Штанка из солентового дерева был завален бумагами, однако разложенными в порядке. Вокруг стола стояли стулья и диван.
В этом уютном кабинете Штанк казался не на своем месте — грубый мужчина с редеющими русыми волосами и ястребиным носом. Быстро пожав Фортье руку, он проводил его к стулу.
— Итак, капитан, чем могу служить? — спросил он, усаживаясь за стол.
Фортье вынужден был действовать осторожно. У него не было прямых улик против этого человека и если он зайдет слишком далеко, возможно, будет иметь серьезные неприятности.
— Я знаю, как ценится ваше время, сэр, поэтому буду краток. Что вам известно об Эльзе Хельмунд?
— Я не могу так быстро вспомнить это имя.
— В рекомендательном письме, которое дали ей, вы называете ее близким личным другом и одним из наиболее компетентных сотрудников полиции, которых вы знаете.
Штанк покачал головой.
— Я не припоминаю, что когда-либо писал что-то подобное.
— Значит, вы отрицаете, что написали это письмо?
— Как давно это было, капитан?
— Десять лет назад.
Штанк подался вперед.
— Капитан, вы имеете хоть какое-то представление, со сколькими людьми я встречаюсь и имею дело ежедневно, не говоря уж о десятилетнем периоде? Я вынужден не забивать себе голову мелочами; если я не встречаю какое-то имя достаточно регулярно, я забываю его или списываю в архив. Вполне возможно, я написал письмо, которое вы мне приписываете. Я просто не могу вспомнить об этом.
Фортье протянул ему копию письма.
— Это ваша подпись?
Взглянув на документ, Штанк отдал его назад.
— Похоже. Или моя, или очень хорошая подделка.
— Если вы писали это письмо, должна ли его
