Иллюзии счастья, напомнила себе Анна.
– Я слышала, что сегодня обещают дождь.
– Тогда, может, в ресторане «Эрмитажа»?
У нее перехватило дыхание. Ей так и не довелось побывать там, хотя она немало сделала, чтобы этот отель был построен. И дело не только в том, что это отняло у нее много времени. Просто она вложила в проект часть своей души. Как и Никос… Они вместе работали над тем, чтобы воплотить его в жизнь. Тоска сжала ей сердце. Как же она скучает по тем временам…
– Или можем поужинать в «Матрешке».
– Мне все равно. – Ее голос звучал сухо. – Но после того как Миша уснет, я пойду к себе. Я просто мечтаю о хорошем сэндвиче и о горячей ванне.
– Звучит неплохо. – Никос склонил голову. – Думаю, я к тебе присоединюсь.
– Я закрою дверь.
– Вряд ли это тебе поможет. Дом-то мой. – Анна закусила губу, сообразив, что сморозила глупость.
Да и кого она пытается обмануть? Закрытая дверь нужна ей не для того, чтобы удержать Никоса на расстоянии, а для того, чтобы она сама не упала к его ногам, покорная и безвольная после первого же поцелуя.
Виктор. Совершенно неподходящая и рискованная мысль, но и единственная возможность спастись. Если Виктор, прежний босс Анны, все еще любит ее и захочет помочь, у нее появится шанс. У Виктора значительные связи в Лас-Вегасе и в России. У него есть деньги, на которые он может позволить себя нанимать адвокатов, не уступающих в ловкости юристам Никоса. К тому же с того дня, как Никос переманил Анну к себе, мужчины ненавидят друг друга.
Но какую цену потребует Виктор за свою помощь? Это палка о двух концах. Чья цена окажется выше – Никоса или Виктора? Что бы она ни предприняла, платить ей придется в любом случае. Если только… если только не спустить двух мужчин друг на друга и, не продавая никому ни своего тела, ни души, сбежать.
Анна украдкой посмотрела на Никоса и вздрогнула от исходящей от него силы. Нет, это слишком неразумно. Каждый из мужчин опасен сам по себе, а уж справиться с ними одновременно одной слабой женщине, которой не на кого рассчитывать, кроме себя…
Она отняла ребенка от груди и застегнула рубашку.
– Он уснул, – негромко сказала Анна и осторожно положила его в кроватку.
Никос поднялся и встал рядом. Несколько секунд они молча смотрели, как спит их сын. Его ручки были закинуты за голову, длинные ресницы отбрасывали тень на пухленькие розовые щечки, он тихо и ровно дышал.
– Красивый малыш, правда? – прошептала Анна.
– Да.
От его холодного тона ее охватило чувство вины. Не важно, что между ними произошло, но ребенок-то ни в чем не виноват.
– Я… я должна извиниться перед тобой, Никос. Мне не следовало убегать.
– Не следовало, – низким голосом подтвердил он.
Анна облизнула губы.
– И я прошу прощения, что обвиняла тебя в смерти отца. Он поступил ужасно. И твоей вины в том, что он спился, нет. Мне только жаль, что ты не сказал мне об этом раньше, когда я могла попытаться что-нибудь изменить. – После паузы она печально добавила: – Жаль, что мы не поняли друг друга. Эта ошибка стоила нам слишком дорого.
Отпрянув от нее, Никос процедил:
– Единственная ошибка, которая обошлась мне слишком дорого, – это та, когда я взял на себя заботу о тебе, хотя ты этого не заслуживала.
– Понятно, – яростно прошептала Анна, чтобы не разбудить сына. – Значит, то, что ты обманывал меня во время беременности, называется заботой?
Она отошла от кроватки. Никос последовал за ней.
– О чем ты говоришь? Я всегда был верен тебе. Хотя сейчас жалею, что твои обвинения необоснованны. – Он прищурился.
– Ты бы использовала их против меня на суде, дойди дело до этого, да? Должен сказать, что такой подлости от тебя я не ожидал.
– Необоснованны? – разъярилась Анна. – А Линдси?
– А что Линдси?
– И ты еще смеешь изображать удивление, когда всем было ясно, что она твоя любовница? – Ее невидящий взгляд остановился на игрушечном жирафе. – В те дни Линдси практически жила с нами якобы потому, что у нее были вопросы, касающиеся ее работы. Ты замечательно это придумал: доказать мне, что ребенок ничего между нами не изменит, чтобы ни на что большее с твоей стороны я не рассчитывала.
На минуту между ними воцарилось молчание.
– Почему ты так уверена, что Линдси была моей любовницей? – почти отрешенно поинтересовался Никос.
– Уверена? – задохнулась от его наглости Анна. – Линдси мне все сказала! Нет, конечно же, не в лоб, но так, что у меня рассеялись последние сомнения.
– А нельзя ли конкретнее? – по-прежнему невозмутимо допытывался Никос.
– Конкретнее? – горько усмехнулась она. – Как часто вы занимаетесь любовью, что скоро ты сделаешь ей предложение и…
– Это ложь.
– Ну, разумеется. По крайней мере, насчет пункта, где речь идет о женитьбе, я готова с тобой согласиться. Откуда же бедной девочке знать, что жениться ты не собираешься? Ни на ней, ни на ком другом. Ты используешь женщин, а когда они тебе надоедают, легко с ними расстаешься.
– Так ты считаешь, – в его позе появилась напряженность, – что я с тобой расстался?
– Я тебе надоела, да? Ты ведь любишь разнообразие. В последние три месяца моей беременности ты откровенно меня избегал, променяв на более симпатичную и молодую мордашку.
Его ноздри затрепетали от гнева.
– Значит, вот что ты обо мне думаешь?! За все годы, что мы работали вместе, ты могла бы узнать меня лучше. Например, то, что я не способен бросить женщину, которая ждет от меня ребенка.
Анна покачала головой, запретив себе вспоминать счастливые мгновения работы, приносившей им обоим радость. Ночи, проведенные вместе…
– Черт бы тебя, побрал! – взорвался Никос, но сразу приглушил голос. – Как будто ты не знаешь, что в последние месяцы беременности заниматься сексом не рекомендуется!
– Да, но моя беременность протекала спокойно, а ты все девять месяцев держал меня под замком, как свою пленницу! Я успокаивала себя тем, что ты поступаешь так, потому что волнуешься о ребенке. Но как объяснить то, что ты уволил меня, запретил общаться с семьей и перестал мной интересоваться, словно я уже больше и не существую? Поэтому можешь сколько угодно твердить, что причиной твоего охлаждения стали медицинские соображения, но правда в другом: я просто перестала тебя интересовать как женщина.
– Это не…
– Не так? Ты это хотел сказать? – перебила его Анна. – Я отдала тебе свое сердце, от которого ты небрежно отмахнулся. Я подарила тебе свое тело. Я подарила тебе свою душу. У меня больше ничего не осталось. – По ее щекам покатились слезы. Она отвернулась. – Уходи, Никос. Я не хочу тебя видеть.
