для любой нечисти, то есть для обитателей иньского мира, состоящих полностью из иньской первоосновы и не имеющих отношения к элементам тонкого тела человека (сравни Гуй (2).
По древним поверьям Гуй также не существует вечно, и после своей смерти превращается в «призрак черта» – в некую особую субстанцию, называемую цзянь (聻). Вера в цзяней не получила какого-либо дальнейшего логического развития и осталась только в рудиментарных формах: так на воротах в древности часто архаичным почерком чжуань писали иероглиф цзянь, чтобы отогнать нечисть, поскольку считалось, что Гуй боится цзяня так же, как живые люди боятся Гуев. Об этом есть упоминание у танского Дуань Чэн-ши (段 成式, 803–863) в сборнике «Ю ян цза цзу» (酉陽雜俎, «Собрание разного с южного [склона горы] Ю[шань]»), где говорится, что простолюдины любят изображать на воротах голову тигра и писать иероглиф цзянь; об этом же повествует цинский новеллист Пу Сун-лин (蒲松齡, 1640–1715), который связывает здесь понятие «гуй» с другим толкованием того же термина – «призрак, неупокоенная душа» (см. Гуй (2)).
Адский служитель Гуй, храм Дунъюэ-мяо, г. Пекин
ГУЙ (2)
– призрак, совокупность иньской первоосновы тонкого тела, оставшаяся после смерти. Термин чрезвычайно многозначный и широко трактуемый в религиозной и художественной традиции Китая. Обычно так называются души погибших «злою» смертью, то есть закончивших жизнь ранее отмеренного высшими предначертаниями срока, когда запас иньской и янской энергии человека еще достаточно велик, что не дает возможности тонкому телу беспрепятственно разделиться на иньские и янские составляющие (см. Души) и принуждает его оставаться неупокоенным между мирами.
Адский служитель Гуй, храм Дунъюэ-мяо, г. Пекин
Гуй наделен сознанием, хоть зачастую и весьма примитивным, сводимым, как правило, к ограниченному набору каких-либо функций (например, насылать болезни, изводить кого-либо наваждениями и пр.), что доказывает наличие в нем янской первоосновы (функция мышления, даже минимальных зачатков сознания традиционно соотносилась с действием именно янских составляющих тонкого тела; см. Души). Неразделимость первооснов, обеспечивающая существование такого рода духов, может быть много более долговечной, чем это происходит в обычной человеческой жизни, поскольку запасы иньской и янской силы не растрачиваются на поддержание физического существования тела и на активную духовную работу; отсюда традиционное представление о самоубийстве как изощренной мести обидчику: лишив себя жизни, особенно поблизости от жилья врага, человек порождает Гуй, который в дальнейшем неустанно изводит виновника несчастий. Вместе с тем, особенно после распространения буддизма, официальная точка зрения на самоубийства была крайне негативной: лишение себя жизни признавалось великим грехом, и загробное наказание за такой проступок сулилось лютое и неотвратимое. Интересно, что практически аналогично оценивалась и гибель в результате несчастного случая, и вообще любая внезапная кончина по вине внешних обстоятельств, которая полагалась карой, насылаемой за свершенные проступки. В народной религии оба взгляда на эту проблему смогли ужиться благодаря представлениям об обширной сети загробных служб (см. Департаменты Дунъюэ Дади), способных разобрать каждое конкретное дело индивидуально и вынести решение, основываясь на высшем понимании добра и зла, а не на слепом следовании правилам и установлениям. Эта же точка зрения смогла примирить и такие, казалось бы, неразрешимые противоречия, как смерть за правое дело и опасность понести смертельные увечья: традиционно считалось, что ущербность захораниваемого тела автоматически означает вечную ущербность в загробной жизни. Неоднократно описаны случаи, когда мучительная и долгая смерть почиталась много более желанным исходом, чем быстрая гибель от меча, поскольку в первом случае тело оставалось нерасчлененным; известна и традиция сохранять удаленные органы, чтобы получить возможность быть погребенным «целиком». В поздних представлениях, возникших под влиянием как традиционных китайских верований, так и различных школ буддизма, это обстоятельство получило несколько иное осмысление, и правота цели, ради которой человек идет на смерть, стала полагаться достаточным условием не только для обретения гармонии и благости в мире мертвых, но и для того, чтобы получить высокий пост в системе служб Нефритового императора (например, многие божества-покровители местности – бывшие честные чиновники – были при жизни оклеветаны и казнены; см. Ту-ди и Чэн-хуан).
Гуй как конвоир душ в преисподней, храм Дунъюэ-мяо, г. Пекин
Адский служитель Гуй, храм Дунъюэ-мяо, г. Пекин
Гуй, будучи в большей степени порождением иньского первоначала, боится различных активных проявлений янской силы – солнца, красного цвета, громкого крика, меча, персикового дерева, петуха и пр. Также его страшит присутствие священных текстов (или их рецитация), различных специальных амулетов; одним из универсальных оберегов от этого вида духов, равно как и от большинства нечисти, считались слюна и моча, что находит параллели и в европейских простонародных верованиях. Особым предметом, способным отогнать Гуя, был календарь, часто вместе с мечом вешавшийся в помещениях или повозках специально для этой цели. Как и от многих других представителей иньского мира, от Гуя пробовали уберечься, устанавливая у входа защитные экраны, поскольку полагали, что нечисть может передвигаться только по прямой и, наткнувшись на экран, неминуемо повернет обратно (этими же представлениями объясняется и устройство особых зигзагообразных мостиков – нечисть не может пройти по ним и непременно свалится в воду, устройство высоких порогов, чтобы бесы не перешагнули, и целый ряд других специфических архитектурных приемов).
Бесприютные души, храм Дунъюэ-мяо, г. Пекин
Особым видом этого духа является так называемый Эгуй – голодный демон (см.), мучимый неутолимым голодом, пока не искупит свои прегрешения.
Гуй-ван (鬼王, «правитель над демонами гуй»)
– один из важнейших персонажей в китайских представлениях об адах. Существует ряд божеств, которых могут так именовать. В целом, по выполняемым этими божествами функциям их можно условно разделить на две группы:
• в одну входят различные начальники среднего звена над демонами ада; надобность в подобных персонажах чисто техническая – множество рядовых демонов гуй должны быть управляемы и направляемы. Такого рода фельдфебельские и низшие управленческие функции и лежат на Гуй-ване;
• во вторую входят божества совершенно иного типа – защитники и спасители грешных душ от адских мучений.
Первая группа более многочисленна. Божества, именуемые Гуй-ван и относимые к этой группе, зачастую весьма сходны в целом и отличаются лишь несущественными деталями. В этой трактовке Гуй-ван может пониматься как:
1. Начальник над всеми служащими в аду демонами (см. Гуй), может трактоваться как воевода Гуй-ван дашуай, входящий в группу Десяти иньских воевод (см.);
2. Начальник одной из служб преисподней. Согласно «Сутре основных обетов Бодхисаттвы Кшитигарбхи» (Дицзан пуса бэньюань
