ноги. Залитый кровью пол в ванной… потеря ребенка… и бесконечные проблемы из-за этого впоследствии. Я однажды написала, что с грохотом упала со своего розового облака. Все верно, в одночасье низверглась с небес, лишившись опоры в виде розовых очков. Падать всегда больно…
Через девять месяцев после роскошной свадьбы нас официально развели. Я не претендовала ни на какие деньги Ники и ни на какую компенсацию за перенесенные страдания, в суде постаралась не говорить лишнего, как и вообще не говорить о первом браке, пока был жив мой бывший муж. Репортеры не удержались, чтобы не растиражировать мой ответ судье по поводу денежной компенсации:
– Мне не нужен утешительный приз за столь грандиозный провал.
Зато родная студия потребовала вернуть свадебное платье, правда, стеной встала на мою защиту перед прессой.
Не знаю, что со мной было бы, не занимайся я в то время серьезно актерской работой.
Судьба подарила мне не только мужа – наследника миллионов, с которым не получилось ничего путного, но и встречу с серьезным режиссером и актерами. Особенно замечательно, когда актеры еще и хороши собой. Я говорю о Монтгомери Клифте.
Почему он не отговорил меня от замужества с Ником? Хотя, какое Монтгомери имел право? Но он и не пытался, ему все равно…
Мое место под солнцем
С Клифтом мы снимались в «Месте под солнцем» у Джорджа Стивенса. Самоуверенная звезда, у которой множество и женихов и ролей, вдруг получила прекрасный урок своего почти ничтожества. Если замужество было розовым облаком, с которого я грохнулась, то моя самоуверенность потерпела на съемках еще более сокрушительное потрясение!
Не все в Голливуде с придыханием относятся к капризам звезд, у многих режиссеров выработалось невосприятие чужой звездной болезни. Одним из таких талантов был Джордж Стивенс. Вообще, этот фильм так много значил для меня, что я должна рассказать, хотя ни «Оскара», ни чего-то подобного я за него не получила. Многие даже не помнят фильм, а уж меня в нем и подавно. Как бы то ни было, звездный блеск с меня во время съемок основательно слетел… Я получила хороший урок по поводу того, чего в действительности стою и чего стоят другие.
К слову сказать, «Место под солнцем» «Оскаров» получил, и даже с лихвой, но меня не было даже в числе номинантов. Кто бы еще недавно мог ожидать, что я спокойно перенесу этот факт? Мама возмущалась, а я была согласна, просто моя игра и настоящая игра настоящих актеров рядом слишком разнилась. Я обрела прекрасный опыт работы с настоящими профессионалами и опыт того, как помогать другим, а не думать только о себе. А попутно была почти отучена «звездить» и капризничать на площадке. Не моя вина, что позже меня снова пристрастили к этому…
«Место под солнцем» – вторая попытка экранизации «Американской трагедии» Драйзера. Мне это абсолютно ничего не говорило! Политикой я не интересовалась совершенно, как и тем, что вообще происходит вне съемочной площадки, если это не касалось кино. Достаточно объяснения, что я играю богатую молодую леди, в которую влюблен главный герой и которого любит она сама. Капризная богачка? Эта роль по мне, уж капризничать меня учить не надо!
Я не сразу осознала то, что капризы в жизни и по роли не одно и то же. Мои капризы воспринимались моими, а не чертами характера героини. А рядом спокойно работал Монти Клифт, у которого получалось все в тысячу раз лучше, я на его фоне выглядела просто деревянной куклой, неуклюжей и нелепой, несмотря на мою внешность и все мои старания.
Больше всего я хвалю себя за то, что сумела увидеть, как Клифт относится к роли, как он работает над ней, увидела, что у Монти есть техника актерской игры, которой у меня не было и быть не могло. Удивительно, но оказалось, что внешности и умения закатывать звездные скандалы мало, нужно еще и понимать, что именно играешь и как это выразить.
Пониманию меня научил Монтгомери. Монти учился в Актерской студии у Ли Страсберга, был знаком с Системой и не присутствовал на площадке, а действительно играл, серьезно относясь к каждой реплике. Мне очень захотелось так же, но ничего не получалось.
А для мамы самым важным было, чтобы моим (а вернее, ее) требованиям шли навстречу. Не спорю, многие из них вполне обоснованны, но некоторые вовсе нет. Хуже всего, что она принималась что-то требовать как раз тогда, когда у меня начинало что-то получаться. Все тут же разлаживалось, и настроение портилось. Наверное, она чувствовала, что теряет всеобъемлющее влияние на меня, нервничала и поэтому «звездила» от моего имени. Маму уже просто ненавидели в группе, и я заявила руководству студии, что мне не нужна опекунша на площадке! Хватит подсказывать что и как играть, для этого есть режиссер.
Однажды, окончательно запутавшись и осознав, что двигаюсь и произношу текст как заведенная кукла, я расплакалась.
– Беси Мей, почему слезы?
– Монти, почему ты зовешь меня так?
– Просто у меня есть одна знакомая Элизабет, весьма неприятная и капризная особа. Не хочу, чтобы что-то ее напоминало. Так из-за чего слезы?
Я не поняла, лжет или нет он о знакомой (Монтгомери так и продолжал звать меня Беси Мей), но в тот момент это оказалось не важно.
– У меня ничего не получается…
– Послушай меня. Когда-то в греческом театре актеры не просто играли, они проживали роли, и если по роли полагалось умирать – умирали. Это один подход – влезть в шкуру героя и умереть с ним вместе. Есть другой – научиться изображать эмоции, не испытывая их совсем. Это сберегает нервы и сердце, но оставляет холодными глаза.
– Но плохо и так и так!
– Да, лучше, если ты объединишь оба метода. Попытайся не просто двигаться по площадке, демонстрируя, насколько ты красивая, а жить жизнью героини, тем более она на тебя похожа. Но при этом не нужно умирать вместе с ней, смотри на себя чуть со стороны, понимая, что ты взяла яблоко не потому что этого потребовал режиссер, а потому что твоей героине некуда девать руки от волнения, и она занимает их подвернувшимся яблоком. Попробуй понять, что именно чувствует и думает в любой момент героиня, а потом уже показывай это.
Клифт учил и учил, пытаясь быстро вложить в меня то, что узнал у Страсберга. Он показывал, как, по его мнению, должна жестикулировать, двигаться, даже говорить моя героиня. Я впитывала его наставления, как сухой песок воду.
Нужно ли говорить,
