Она вдруг повернула к нему серьезное, покрасневшее от угрызений совести лицо. («Совсем врать не умеет», — подумал он.)
— Ты очень огорчен тем, что это средство не подействовало?
— Нисколько. Я предложил еще одну попытку только в твоих интересах.
Она покраснела еще сильнее. Он отвернулся. Даже ему стало не по себе от подобного простодушия. Когда он снова взглянул на нее, к ней уже возвратилось радостное настроение.
— Хватит с меня! Я больше сегодня не пойду на занятия.
— Я тоже! Пропустим лекции и останемся вместе.
— На весь день? Невозможно, милый, мне нужно сделать еще тысячу дел.
— По крайней мере, утром.
— Отлично! Чем мы займемся?
— Как насчет прогулки вдоль берега реки?
— В этих туфлях? Исключено! О, у меня идея. Пойдем в дискотеку и послушаем музыку.
Взглядом она указала ему на здание факультета искусств, за которым возвышалась радиобашня. Вдруг его осенило…
— Оставаться в помещении в такую прекрасную погоду!.. А знаешь, Дорри, ты ведь права, — сказал он, неожиданно остановившись. — Зачем ждать до четырех часов? Давай зарегистрируемся прямо сейчас.
— Сейчас?
— Ну, да. Только оденемся и уложим необходимые вещи. Как ты на это смотришь?
— О, да, да. Я ведь об этом мечтала.
— Я позвоню тебе, когда буду готов. Хорошо?
— Конечно! Я обожаю тебя, — прошептала она, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его.
И она убежала, несколько раз обернувшись с улыбкой. Он проводил ее взглядом, потом, подняв голову, снова посмотрел на радиобашню, возвышающуюся над ратушей, самым высоким зданием в городе. Четырнадцать этажей…
Войдя в телефонную будку, он прикрыл дверь и попросил соединить его с бюро регистрации браков.
— Скажите, пожалуйста, в какие часы работает бюро?
— От девяти до двенадцати и от часу до половины шестого.
— Следовательно, от двенадцати до часу у вас перерыв?
— Совершенно верно.
— Благодарю вас.
Потом он позвонил Дороти, но она не ответила. Через некоторое время он позвонил снова.
— Алло.
— Где ты была? Я только что звонил тебе.
— Я задержалась по дороге… чтобы купить себе пару перчаток, — ответила она радостным, запыхавшимся голосом.
— Вот как… Послушай, сейчас половина одиннадцатого. Можешь быть готова к двенадцати?
— Не совсем…
— В четверть первого?
— Договорились.
— Скажи, ты собираешься заполнить карточку об отъезде на уик-энд?
— Я обязана это сделать. Ты ведь знаешь правила.
— Но тебе придется указать адрес, не так ли?
— Да.
— Что ты напишешь?
— Я укажу «Нью-Вашингтон Хаус», а если директриса потребует объяснений, я скажу ей правду.
— Видишь ли, Дорри, я не думаю, что директриса будет в восторге, узнав, что одна из студенток, проживающих в общежитии, выходит замуж таким образом. Она может спросить, сказала ли ты отцу о своих планах и попробует отговорить тебя. Это входит в ее обязанности.
— Ты прав. В таком случае… Я не буду ни расписываться в книге для уезжающих, ни заполнять карточку.
— В добрый час! Буду ждать тебя на углу Университетской.
— Почему там?
— Потому что, если ты выйдешь с чемоданом в руках, не заполнив карточки, лучше воспользоваться боковой дверью.
— Верно. Пока, милый.
— До встречи, Дорри.
Он тщательно оделся: синий костюм, белая рубашка, черные туфли, серый шелковый галстук. Поглядев в зеркало, он подумал с сожалением, что красивая, запоминающаяся внешность представляет иногда большие неудобства. В последний момент, не без внутреннего протеста и стараясь не повредить прическе, он надел серую фетровую шляпу.
В пять минут первого он уже стоял на углу Университетской. Яркое солнце сильно грело; звуки как бы приглушенно доходили до его слуха. Повернувшись спиной к улице, он делал вид, что внимательно разглядывает какую-то витрину.
Силуэт Дороти отразился в стекле. Хоть раз она пришла вовремя… Он обернулся, увидел, что она ищет его взглядом, но не находит. Одной рукой в белой перчатке она держала сумочку, другой — небольшой чемодан в красную полоску. Она была прелестна в своем зеленом костюме с большим белым бантом на груди. Сумочка и туфли были из коричневой крокодиловой кожи, легкая зеленая вуалетка покрывала ее золотящиеся на солнце волосы.
— Ты самая восхитительная из новобрачных.
— Вы мне льстите, сэр.
Подъезжавшее такси замедлило ход. Она бросила ему вопросительный взгляд, но он покачал головой.
— Нам ведь придется в дальнейшем экономить, так почему бы не начать сразу? Поедем автобусом.
Дороти вдыхала легкий воздух жадно, как вырвавшийся на свободу узник. На лазурном небосводе не было ни облачка. Перед ними расстилался затененный молодой зеленью университетский двор, тихий в этот час. Его пересекала группа студентов, еще несколько бродили под деревьями.
— Представляешь себе, — восторженно сказала Дороти, — когда мы вернемся сюда, то будем уже мужем и женой.
Перед ними остановился автобус. Они вошли и сели в глубине, погруженные каждый в свои мысли, почти не разговаривая. На поверхностный взгляд они показались бы незнакомыми.
Восемь нижних этажей ратуши были заняты муниципальными учреждениями города и графства Рокуолл, центром которого был Блю-Ривер. Шесть верхних сдавались частным лицам, в основном, адвокатам и врачам.
Снаружи здание представляло собой тяжелую башню, прорезанную по вертикали вентиляционной шахтой. Начиная с восьмого этажа, башня постепенно сужалась и выглядела, как постройка из кубиков, уменьшающихся по мере подъема. Контуры здания не отличались изяществом, окна его были отделаны псевдоантичным орнаментом, вращающиеся двери из стекла и бронзы были вмонтированы в высокие пилястры, украшенные стилизованными колосьями. Уродливое сооружение в общем, но Дороти смотрела на него с восхищением, как будто перед ней возвышался Шартрский собор.
В половине первого они толкнули вращающуюся дверь. Просторный, облицованный мрамором холл был полон озабоченных людей, уходивших на обед, спешивших на свидание, споривших или ждавших кого-то. Сводчатый потолок приглушал шум голосов.
Он немного отстал, и Дороти первая подошла к указательному табло.
— Как ты думаешь, это будет на Р, под графством Рокуолл, или на Б, под надписью «Бракосочетание»? — спросила она, не отрывая глаз от табло. — Вот, я нашла! — торжествующе воскликнула она наконец. — Бюро выдачи разрешений на брак… 604!
