– Итак… – пробормотал полковник фон Фенн, заняв место за столом. – Мы с вами имеем еще один… инцидент!
– К сожалению, это так, господин полковник, – Озабоченно произнес Кестнер, оторвав взгляд от записной книжки. – Двое часовых. Минувшей ночью, в железнодорожном депо.
– Вы можете хоть что-нибудь добавить к этому?
– Рапорт будет готов в течение часа. Осталось только получить заключение патологоанатома. Вы ведь знаете, господин полковник… – Кестнер задумчиво почесал затылок. – Я полагаю, что мы можем назвать эту ситуацию… Как бы это сказать…
– Серийными убийствами, – со знанием дела подсказал Рихтер.
– Точно так, – согласился адъютант. – Если применить полицейскую классификацию…
– Мы не полицейские, Кестнер! – озабоченно вымолвил фон Фенн. – Мы – вермахт, вооруженные силы. Что скажут остальные, увидев, что мы заняты поисками безумца, убивающего наших солдат?
Глубоко вздохнув, он принялся просматривать бумаги. Они представляли собой хронику ужасных происшествий, случившихся в городе с того момента, когда он возглавил здешний гарнизон. Все началось холодной январской ночью, когда у склада с боеприпасами нашли часового, в буквальном смысле разорванного на куски. Через неполных два дня подобная судьба постигла интенданта, который ночью возвращался в казарму. На первый взгляд никакой связи между этими двумя убийствами не было, однако в результате обстановка в городе вышла из-под контроля, а убийства стали повторяться одно за другим. Тела патрульных, точнее, то, что оставалось от них, кто-то разбросал по заснеженному полю в пригороде Ниша. Обезглавленное тело лейтенанта Ноймана подвесили за ноги на дереве возле дороги. Вскоре погиб еще один часовой, а еще через два дня было найдено разорванное тело военного санитара… И после каждого происшествия растерянные хирурги констатировали: убитые были расчленены непонятным способом, к тому же части тел нередко исчезали. Как будто убийца уносил их с собой на память! Это обстоятельство давало фон Фенну возможность замять происшествия, объяснив гибель людей нападениями диких животных.
И вот теперь ему вновь предстояло разбираться со вчерашней двойной трагедией, случившейся чуть ли не в самом центре гарнизона, рядом с казармами у железнодорожного вокзала. В полутора километрах от здания бывшей моравской управы, где расположилась фельдкомендатура. Что же будет дальше? Того и гляди, убийца начнет расправляться с его солдатами в самом центре города.
– Я хочу осмотреть тела, – сухо сказал полковник, не отрывая взгляда от бумаг на столе. – Сообщите персоналу медицинского взвода, что я хочу осмотреть тела убитых вчера часовых.
– Слушаюсь, господин полковник!
Фон Фенн взял со стола лист бумаги и поднес его к глазам. Это было одно из объявлений его предшественника.
Фельдкомендатура 809
Ниш, 3 ноября 1943 года
ОБЪЯВЛЕНИЕ
В связи с террористическими налетами англо-американской авиации на город Ниш 20 октября 1943 года я предоставил городскому самоуправлению Ниша сумму в 200 000 динаров в качестве помощи вдовам и сиротам.
По этому же случаю помиловано 20 политических заключенных, чья вина была доказана ранее. Сегодня же они были освобождены из концентрационного лагеря.
Фельдкомендант полковник ГОФМАН
– Этот народец… – пробормотал он себе под нос. – Как только они все это выносят?
– Знаете как? – Кестнер смущенно листал свою записную книжку, то и дело поправляя очки, сползающие с острого носа. – Они ждут, что англичане спасут их и освободят, но пока что получают в подарок от них только бомбы. Это их, скажем так… деморализует. Пару дней тому назад наши саперы обезвредили неразорвавшуюся бомбу, которая упала в школьный двор. Капитан Мюллер говорит, что на ней была надпись: «Вам все еще нравится быть сербами?»
– Надпись? На сербском?
– Да, на сербском. Кроме того, очень трудно с продовольствием. Помимо бомбардировок, многих из города выгнал голод.
– Я делаю для жителей все, что в моих силах, но и наши запасы весьма ограниченны. А что коммунисты?
– Пишут лозунги на стенах, распространяют листовки, митингуют по кафанам. Словом, ничего страшного.
– А те, другие? Националисты?
– Бездельничают, играют в карты по трактирам, убивают коммунистов.
– Хорошо. – Фон Фенн положил объявление на стол и снял с полки бутылку с черешневой водкой. – Еще по рюмке, господа?
Кестнер смущенно замотал головой. Рихтер с улыбкой поднял бокал:
– Где ты достаешь эту прелесть, Отто?
– У повара из Нишкой Бани, которого мы в прошлом месяце приняли на работу в офицерскую столовую. По субботам он приносит вина и шнапс. Мне продает за полцены. Такого у нас в Берлине не было, Герман!
– Да… В службе на Балканах есть свои прелести. Хотя лично мне больше нравилось в Греции. Море, гречанки и ципуро[16].
– Как дела на строительстве нового убежища?
– Капитан Мюллер доволен, правда, он хочет проконсультироваться со мной по поводу предметов, найденных им в процессе работ.
Фон Фенн наполнил бокал Рихтера, вернул бутылку на место и опять уселся в кресло:
– Я тебя слушаю.
Рихтер сделал глоток черешневой, поставил бокал на стол и развернул на столе свою карту. Это был план, начерченный саперами, которые строили новое убежище для офицерского состава:
– Посмотри, это южная стена крепости. Точно под ней вырыли глубокое убежище с тоннелями, ведущими прямо к зданию фельдкомендатуры. Они просто немного продолжили старинные подземные ходы, которые там обнаружили. Те, которыми мы прошлой зимой добрались до Челе-кулы[17]; они соединяются с ходами под рекой Нишавой. Мюллер утверждает, что некоторые ходы ведут из крепости далеко за пределы города во многих направлениях.
– Великолепно! Кто вырыл эти ходы?
– Исследования свидетельствуют, что некоторые были сделаны еще римлянами, иные остались со времен Австро-Венгрии, но большинство прорыто турками. Один из ходов просто огромен, по нему спокойно может передвигаться грузовик. Он ведет на восток, мы его еще не успели осмотреть как следует. А теперь обрати внимание на северо-восточную границу города. Вот здесь. – Рихтер указал пальцем на обозначенную на карте высоту. – Это плоскогорье, которое римляне называли Виник, потому что там рос виноград. Его высота – около четырехсот метров над уровнем моря. Там еще сохранились развалины укреплений, скорее всего древнего замка. Под ним есть подземный ход, ведущий к крепости. В тысяча девятьсот двенадцатом году сербы пытались исследовать его и прошли метров шестьдесят. Судя по всему, этим ходом можно было добраться до самой крепости, а может, и еще дальше. Здесь-то и застопорились работы над убежищем.
