раздался крик.
«Дорогой дневник. Меня никто не подпускает к уборке. Сегодня я затопила свой собственный замок…»
***
– Как думаешь, если в салициловый спирт кинуть соду, смогу ли я его пить?
– Госпожа, порой вы очень пугаете меня.
Вместе с Ольхой и Подсолнухом я сидела в просторном кабинете, разбирая многочисленные письма из шкатулки. Удовольствия подобная процедура доставляла немного – почти все распечатанные конверты были пропитаны слезами и крайне негативными словами. Вот эти десять посланий от родной семьи Сисиль, что, судя по первым письмам, никогда не надеялись увидеть свою дочь великой правительницей. Эти сорок бумаг от Императриц, каждая из которых то требовала возвращения долгов, то обвиняла меня в том, что я, как казалось, и не делала вовсе. Ещё пять писем от Императора – все они, если честно, оказались очень сухими и грубыми – и ещё пятнадцать от советника, которого я искренне желала закопать вертикально и головой вниз. Что мы имеем в итоге? Только то, что со мной никто не желал разговаривать. Очень жаль.
– Я бы хотела побывать в восьмом секторе. Посмотреть, как люди живут.
– Госпожа, у вас слишком красивая и заметная внешность, – ответил Подсолнух, наливая в кружку чай. Его мне принесла жена местного гончара. – Ваше появление без разрешения восьмой Императрицы может обернуться проблемами.
– У меня действительно столь броская внешность?
– Да, моя Госпожа, – ответила Ольха, – почти каждый знает вас в лицо. Не огорчайтесь сильно, однако, многие феи, рожденные с розовым цветом волос, даже поспешили перекраситься после вашего краха.
Мне всё больше начинало казаться, что Сисиль была своего рода объектом для ноши всех грехов и обвинений этого мира. Менять цвет волос только потому, что мне с рождения уготовано розовое бытие, явно чересчур.
– Тогда мне необходим парик. Есть?
– Думаю, да. Но лицо…
– Румяна и тени.
– Хорошо.
– Нет, Госпожа, я не допущу подобного, – тут же возмутился Подсолнух, – вы сильно рискуете! Прошу, отбросьте эту затею, я уверен, Ждак со всем справится.
– Я не сомневаюсь в его способностях, но мне надо знать, как живут люди в этом ми…как вообще они живут в соседних регионах, чтобы обеспечить хорошую жизнь моим подданным.
– Ох, моя Госпожа, как же необъятно ваше великодушие!
– В таком случае, я предупрежу брата, что вы отправитесь с ним, – улыбнулась Ольха, явно довольная моим ответом, – я отдам вам свое платье.
– Спасибо, буду признательна! Заодно очередную партию продадим.
– Госпожа Сисиль, ваш ум – свет Мордора.
– Сомнительный комплимент, но он зачтен. Поверь, Подсолнух, никто не знает столько, сколько не знаю я…
*Шотландская пословица. Скотч – алкогольный напиток.
Провал № 6.
Вместе с Ждаком мы пересекли границу поздней ночью, когда единственным источником света была луна. По словам моего стража, человек, что вызвался быть проводником в мире махинаций, назначил встречу следующим днем, посоветовав в качестве ночлега одну из непримечательных таверн. Выбор оказался крайне правильным, но жутко неудобным и грязным, – казалось, будто в этой таверне никто кроме хозяина и шайки пауков не живет. Черный рынок, к которому мы держали путь, находился в самом городе, а точнее, в его восточной части, что славилась постоянными проблемами и ежедневными митингами. Следовало сделать вывод, что даже в восьмом богатом регионе не все так гладко, как, возможно, хотелось бы того нынешней Императрице.
– Если я верно понял, черный рынок уже пытались разогнать, но он собирается вновь и вновь. Это единственное место, где можно найти редкие товары, – сказал мне Ждак, когда рано утром мы вошли в западные ворота, без труда миновав дремавших стражей. – Нашего проводника зовут Лаймом, и он фея, как и вы. Будьте осторожнее.
– В каком это смысле?
– Несмотря на помощь, которую он оказал мне, этот парень, кажется, выдает себя не за того, кем является на самом деле. Уж очень довольным он показался мне, когда я говорил, что приведу вас.
В самом деле, подозрительно. Но, если бы не он, Ждак бы не смог продать первую партию флаконов, ведь ходить по черному рынку одному без сопровождения местных обитателей крайне опасно. Придется поблагодарить этого мутного фея, хотя я уже не та, что прежде, и сесть мне на шею не получится – вдарю по челюсти с ноги и без сожалений.
Восьмой регион был большим и состоял из центра и окружавших его городов – так выглядели все облагороженные сектора. Деревянные дома, мощенные камнями улочки, скромные рынки – не знаю, как выглядит замок Императрицы, однако, городок этот кажется самым обычным. Несмотря на раннее время горожане уже занимались работой, и не было среди них того, кого я могла бы назвать оборванцем или нищим. Женщины носили добротные, хотя и однотипные наряды, мужчины болтали о предстоящих попойках, дети гонялись друг за другом с палками. Совершенно ничего необычного. Думаю, именно так и выглядело Средневековье.
Без хвастовства считаю, что мои земли красивее. Все дома вокруг дворца каменные, парков и скверов, пускай и завядших, но больше, да и океан омывает берег. Мордор – туристическое чудо, которое решили жестоко отвергнуть.
– Переждем здесь, – весело произнес Ждак, указывая на пекарню, рядом с которой расположилось несколько обеденных столиков, – я был тут в прошлый раз. Очень вкусная выпечка.
Ароматная, мягкая и горячая. Паренек действительно не наврал, и мои претензии по поводу его развлечений на рабочем месте были исчерпаны. На подобные лакомства не жалко денег. Если такое чудо делают в восьмом секторе, то что же производит первый регион? Будь у меня выбор и возможности, я бы пекла булки. Прославилась бы, как самая толстая Императрица-тигрица, но не было бы правительницы счастливее. Я бы создала самую жирную нацию, и никто не посмел бы сказать нам слова против!
– Я пойду и оплачу завтрак, – произнес Ждак, и я тут же достала из кармана собственный кошелек. Простые платья селянок нравились мне гораздо больше многочисленных рюш и складок. – Нет-нет, Госпожа, я же угощал вас, – покраснел он немного, и я вдруг почувствовала себя барышней на свидании. Вот, значит, как чувствуют себя содержанки. Вполне себе неплохо.
Едва Ждак исчез за дверьми пекарни, как на его место сел другой не знакомый мне молодой человек. Признаться, он был хорош собой и, очевидно, сам это прекрасно понимал – иначе объяснить эту самодовольную
