Говори правду: твоя жизнь зависит от того, будешь ли ты правдив.
— Правда для меня дороже жизни, — отвечал крестьянин, — и я не стану отвращать от себя смерть ценою лжи.
— В самом деле, молодой философ! — презрительно сказал Манфред. — Так вот скажи мне, что за шум я слышал?
— Задавайте мне вопросы, на которые я могу ответить, и, если я солгу, можете казнить меня.
Манфред, которого начали уже злить невозмутимость и бесстрашие юноши, вскричал:
— Хорошо же, отвечай, правдолюбец; этот шум, услышанный мною, был вызван падением подъемной двери?
— Да, — ответил юноша.
— Я так и знал, — произнес князь. — Но как же ты дознался, что здесь есть подъемная дверь?
— Я увидел в свете месяца медную пластину, — ответил молодой человек.
— Но кто сказал тебе, что это затвор? Как узнал ты секрет, который запирает его?
— Провидение, освободившее меня из-под шлема, направило меня и помогло найти пружину затвора.
— Провидение могло бы пойти несколько дальше и обезопасить тебя от моего гнева, — сказал Манфред. — Если Провидение помогло тебе открыть затвор, оно покинуло тебя, как глупца, не способного воспользоваться его благодеяниями. Почему ты не устремился по тому пути, который был указан тебе для твоего спасения? Почему ты закрыл подъемную дверь до того, как спустился вниз по ступеням?
— Я мог бы спросить у вас, ваша светлость, — сказал крестьянин, — откуда было мне, совершенно не знакомому с замком, знать, что эти ступени ведут к какому-нибудь выходу; но я считаю недостойным для себя уклоняться от ваших вопросов. Куда бы ступени ни вели, я, вероятно, попытался бы испробовать этот путь — я не мог бы оказаться в худшем положении, чем то, в котором уже находился. Но я действительно дал двери упасть — это чистая правда; и тотчас вслед за тем появились вы. Я был причиной поднятой вами тревоги, какое же имело для меня значение, буду ли я схвачен минутой раньше или минутой позже?
— Ты весьма смел, хоть и молод, — произнес Манфред. — Но сдается мне, ты пытаешься хитрить со мной. Ты еще не сказал, как тебе удалось открыть затвор.
— Это я покажу вам, — ответил крестьянин, и, взяв в руку один из упавших со свода обломков, он улегся на подъемную дверь и стал бить по вделанной в нее медной пластине, желая таким образом оттянуть время, чтобы беглянка успела добраться до церкви.
Проявленное юношей присутствие духа, а также его прямота и искренность произвели большое впечатление на Манфреда. Он даже ощутил склонность великодушно простить юношу, не повинного ни в каком преступлении. Манфред не был одним из тех свирепых тиранов, которые черпают наслаждение в жестокости, предаваясь ей просто так, безо всякого повода. Обстоятельства его жизни привели к тому, что он очерствел, но от природы он был человечен; и добрые начала в его душе тотчас давали себя знать, когда страсти не затмевали его разума.
В то время как князь пребывал в замешательстве, не зная, как поступить, из отдаленных подземных зал послышался и прокатился эхом неясный гул голосов. Когда шум приблизился, Манфред узнал голоса своих слуг, которых он разослал по всем уголкам замка на поиски Изабеллы.
— Где его светлость? Где князь? — кричали они изо всех сил.
— Я здесь, — ответил Манфред, когда они подошли ближе.
— О, государь! — воскликнул первый из вошедших в залу. — Какое счастье, что мы нашли вас!
— Нашли меня? — крикнул Манфред. — А Изабеллу вы нашли?
— Мы думали, что настигли ее, — ответил слуга, выглядевший насмерть перепуганным, — но, ваша светлость…
— Что? — прогремел Манфред. — Она убежала?
— Жак и я, ваша светлость…
— Да, я и Диего, — прервал этого слугу другой, следом за ним вошедший в залу; он казался еще более потрясенным.
— Говорите по очереди, — приказал Манфред. — Я спрашиваю вас: где Изабелла?
— Мы не знаем, — ответили оба в один голос, — но мы так испуганы, что ничего не соображаем.
— Это я вижу, болваны вы этакие! — сердито сказал князь. — Что же нагнало на вас такой страх?
— О, господин! — промолвил Жак. — Диего узрел нечто такое… Вы, ваша светлость, не поверили бы своим глазам.
— Что еще за нелепости! — вскричал Манфред. — Отвечайте прямо, без обиняков, не то, клянусь небом…
— Так вот, — сказал бедняга слуга, — если вашей светлости угодно меня выслушать, дело было так: Диего и я…
— Да, да, я и Жак… — взволнованно вставил его товарищ.
— Я же запретил вам говорить обоим вместе, — сказал князь. — Отвечай ты, Жак: этот дурак Диего, кажется, еще больше спятил с ума, чем ты. Что случилось?
— Милостивый господин мой, если вам угодно выслушать меня, дело было так: Диего и я, по приказу вашей светлости, отправились искать молодую госпожу, но, опасаясь встретить призрак нашего молодого господина, сына вашей светлости, — упокой, Господи, его душу! — поскольку он не получил христианского погребения…
— Глупец! — разъярился Манфред. — Так, значит, только призрак ты и видел?
— О, хуже, много хуже! — воскликнул Диего. — Я предпочел бы увидеть целый десяток призраков во весь рост.
— Никакого терпения не хватит с этими болванами: они сводят меня с ума! Прочь с глаз моих, Диего! А ты, Жак, встряхнись и отвечай: ты в своем уме или бредишь? Обычно ты проявлял некоторое здравомыслие. Или этот дурак, перетрусив, напугал и тебя до смерти? Говори, что такое ему привиделось?
— Сейчас, сейчас скажу, ваша светлость, — отвечал Жак, весь дрожа. — Я как раз и собирался поведать вам, что со времени ужасной гибели нашего молодого господина, — упокой, Господи, его невинную душу! — ни один из нас, верных слуг вашей светлости, не осмеливался поодиночке ходить по замку: только по двое. И вот Диего и я, полагая, что молодая госпожа Изабелла может находиться в галерее, отправились туда, чтобы найти ее и передать ей о желании вашей светлости говорить с нею.
— Ох, безнадежные глупцы! — вскричал Манфред. — А она тем временем скрылась, потому что вы испугались домового. Подумай ты, дурацкая башка: ведь она оставила меня в галерее, и я сам пришел оттуда.
— И все-таки, сдается мне, она еще и сейчас там, — сказал Жак. — Но пусть дьявол меня заберет, если я пойду снова искать ее в этом месте… Бедный Диего! Не думаю, чтобы он мог оправиться от этого…
— Оправиться от чего? — спросил, негодуя, Манфред. — Что ж, я так никогда и не узнаю, что застращало этих негодяев? Но я попусту теряю время. Следуй за мной, холоп, я сам посмотрю, в галерее ли Изабелла.
— Ради всего святого, добрый господин мой, — воскликнул Жак, — не ходите в галерею! По-моему, сам Сатана сидит там, в соседней горнице.
Манфред, до сих пор считавший, что слуги
