А тут смотри, ученица у него там, которая думать забыла.
Собиралась Лиин очень быстро и довольно бестолково, боясь, что душечка Змей возьмет и случайно ее забудет на берегу. Повесила на шею связку амулетов, не разбираясь, который и для чего нужен. В карманы на всякий случай положила свои учебные накопители и сшитые вместе листы с зарисовками плетений, которым учили то Микал, то Мелана, то бывший придворный маг, а с недавнего времени еще и Мален, которому иногда становилось скучно. Благодаря их стараниям, Лиин постоянно чувствовала себя бестолковой ученицей. Даже несмотря на то, что отлично понимала — большинству того, чему учат они, не сможет научить больше никто в империи.
С другой стороны по самолюбию, сам того не понимая, топтался душечка. Причем, он искренне желал добра, старался защищать жену от зла и поменьше ее расстраивать. Лиин это понимала, пыталась объяснять, почему ее расстроило то, что он не поделился новостью, смотрела в полные недоумения глаза и, махнув рукой, уходила, мысленно обещая однажды отомстить так, чтобы он понял сразу и все. А Юмил шел следом и пытался разобраться, почему именно она обиделась на этот раз, с проблемой ведь уже справились, никто не пострадал, а так были бы только лишние переживания.
И Лиин в который раз ловила себя на том, что он бы отлично сдружился с Валадом.
Ну, или они бы поубивали друг друга по причине схожести характеров.
— У меня ощущение, что мне не доверяют! — гаркала в который раз Лиин, когда Юмил перебирал все возможные причины и шел на второй круг.
— Почему?! — искренне недоумевал муж, а потом углублялся в дебри взаимоотношений между ночными волками и доходил до того, что каждый занимался своими делами и не мешал другим просто из-за того, что хотел что-то там узнать.
А Лиин обижалась еще сильнее и гордо уходила.
И это притом, что она отлично понимала, что хотел сказать душечка. Просто форму высказываний выбирать он то ли не умел, то ли не особо старался.
А возможно, дело было вовсе не в душечке, а в том, что все были чем-то заняты, делали что-то важное, а ей приходилось учиться.
Они ей старались не мешать, не отвлекать и давать побольше времени.
А ей казалось, что от нее что-то скрывают.
В общем, полная ерунда.
И Лиин была практически уверена, что участие в морском сражении поможет ей вернуть душевное равновесие. Ну, или покажет, что она на самом деле глупая неумеха, которой лучше сидеть тихо в классной комнате, учить плетения и распределение силы, и терпеливо ждать Мелану. Которая, весело улыбаясь и попивая чай с апельсиновыми джемом, расскажет все самое важное. Что уже произошло и что вот-вот произойдет.
В общем, Лиин нужна была определенность. И лучше бы она оказалась вовсе не неумехой, которую нужно беречь и лелеять. Потому что это будет очень ощутимый пинок по самолюбию. А если еще и кто-то начнет утешать… хотя представить утешения того же Юмила, Лиин не могла. Он скорее выскажет все, что думает, как и любому подчиненному. И хорошо если не велит после этого сидеть на берегу и не высовываться. Лиин подозревала, что после такого обязательно вцепится ногтями ему в лицо. Прямо на глазах команды.
В общем, ославит что его, что себя.
Лиин вздохнула, посмотрела в зеркало на удачу и, схватив сумку с лекарским набором, поспешила на пристань, пока душечка не велел отчаливать.
А еще ее грыз червячок смутного беспокойства. То ли потому, что она отлично помнила, чем закончился ее бунт в прошлый раз, и понимала, что ей очень повезло с тем, что попала она именно на «Гордость Ловари». Все могло закончиться гораздо хуже.
То ли это было самое натуральное предчувствие, которое пыталось ее уберечь от совершения глупости.
А может, все проще. Может, ей действительно не хватало опыта. А когда опыт придет, это смутное беспокойство сбежит с позором. А может, и не сбежит. Экзаменов Лиин всегда побаивалась, несмотря на то, что ни разу ни один не провалила.
— А может, я на самом деле трусиха, — пробормотала девушка и бодро зашагала к морю, на ходу поправляя форменную моряцкую шляпу, защищавшую нос от обгорания.
К Большому порту Головного острова вела лестница, вырубленная в скале в стародавние времена. Лестница была серая, с искорками-проблесками слюды и очень прочная. Даже годы на нее повлияли не сильно, всего лишь закруглив края ступеней и местами выдолбив небольшие щербинки.
По лестнице всегда гулял ветер. Ночью мел с суши к морю накопившийся за день мелкий мусор. Днем с тихим подвыванием взбирался наверх, принося городу прохладу. На лестнице всегда пахло водорослями и морской водой. А в разное время года к этому запаху подмешивалась то сирень, то жасмин, а то и виноградный, и яблочный жмых, который сбрасывали прямо в море любители самодельных вин и сидра.
Еще на лестнице тихо хрустел мелкий белый, с черными вкраплениями песок, а временами собирались небольшие лужи. И живущие в скалах ласточки шныряли над ней с особым рвением, а может так только казалось.
Лиин лестница нравилась. Еще с детства. Лестница была одним из ее самых ярких воспоминаний. Именно с вершины этой лестницы она впервые увидела море, которое обычно загораживали скалы и рукотворная стена, защищавшая дом от возможного нападения. Море тогда было синее-синее, с мелкими морщинами-волнами. А по этому морю шел корабль с белоснежными парусами, на котором возвращался с долгой учебы младший брат отца.
— Лучше бы он тогда утонул, — мрачно сказала Лиин и, вздохнув, стала спускаться.
«Гордость Ловари» стояла у второго Рыбного причала. На нее споро закатывали какие-то бочки, а в сети, с помощью лебедки и крана, поднимали тюки. Юмил стоял на причале и с неодобрением за этим наблюдал, нетерпеливо постукивая ножнами о бедро. Рядом с ним неуверенно переминался капитан Бахлаш, который при виде приближающейся Лиин не сдержался и невольно отступил на шаг. Потом напомнил себе, что он мужчина, и вернулся обратно.
Микал стоял чуть поодаль, над самой водой и, видимо, старался не мешать грузчикам. Вместо этого он наблюдал то ли за облаками, то ли за охотящимися на рыбу чайками.
— Шторм будет, — сказал маг ученице, когда она подошла к нему, решив не мешать Юмилу ругаться на команду.
В присутствии жены эти ругательства не то, чтобы иссякали. Нет, если в них была нужда, Юмил себя не сдерживал, просто начинал говорить не коротко и хлестко, а излишне цветасто, подбирая эпитеты и сравнения.
— Почему вы так думаете? — спросила девушка, кивнув знакомому юнге, расцветшему в ответ улыбкой.
— Когда облака похожи на рябь на прибрежном песке — это предвестник шторма. Еще моя бабка так говорила и почти всегда была права, — объяснил Микал.
Лиин посмотрела на небо. Облака действительно местами были похожи на рябь на песке, но большей частью на остриженную с овец шерсть, зачем-то растянутую по небу. И овцы были белые-белые, а шерсть у них, наверное, легкая и мягенькая.
