— Вы сейчас будете драться? На ринге?
Шатен останавливается близко ко мне. Неприятно близко. Пожирает моё лицо глазами, отчего мне хочется некрасиво поморщится, но я сдерживаю себя и делаю едва заметный шаг в сторону. Не такой широкий, как хотелось бы, но дышать становится легче.
— Мы можем, — кивает здоровяк. — Специально для тебя, милая. Так ведь, Холд?
— Нет.
Дилан проходит к двери, поднимает мою сумку с пола и ждёт, а шатен в это время притворно расстраивается:
— Вот так всегда — захочешь впечатлить красивую девчонку, а твой соперник трусит.
Холд не реагирует на провокацию. Невыносимо железные нервы. Поэтому я отвечаю за него:
— Не думаю, что он тебя боится.
Парень сужает глаза, а затем начинает хохотать. Я иду мимо него. Но мою кисть цепляют жёсткие пальцы.
— Приходи завтра в «Кризо», — тихо предлагает он. — Посмотришь, как я надеру зад твоему дружку.
— Или он тебе, — вырываю я свою руку.
Я иду к Холду, вглядываясь в его лицо, но ничего не вижу. Ни единой эмоции. Лишь холодный блеск тёмных глаз.
Забираю сумку, вешаю её на плечо и тихо говорю:
— Была рада увидеться, Дилан.
Он молча хватает меня за плечо и ведёт на выход. Выдворяет за дверь, пару секунд как-то странно смотрит мне в глаза, а затем удивляет тем, что выходит вслед за мной и закрывает за собой дверь.
Вновь скрещивает на груди руки и молчит. Молчит долго. И смотрит так, словно хочет прочитать мои мысли. Пронзительно, до дрожи в коленях.
— Не будь дурой, Лейн, — устало просит он в итоге.
Я очень надеюсь, что полумрак коридорчика скрывает мои щёки, к которым приливает горячая кровь. Нахожу пальцами колечко и сжимаю его в кулаке. Шепчу:
— А что, если уже поздно?
Холд делает шаг вперёд, я — назад. Ещё один, и моя спина мягко врезается в стену. Поднимаю глаза и заглядываю в два чёрных омута напротив.
— Ты меня боишься, — не спрашивает он. — Значит, ещё не поздно.
— Я не тебя боюсь, Дилан, — честно выдыхаю я.
Он подхватывает пальцами колечко, которое я ранее выпустила из рук, чтобы прижать ладони к гладкой стене, разглядывает его мгновение и снова смотрит мне в глаза, молчаливо приказывая, чтобы я продолжала.
Я послушно исполняю приказ:
— Себя, когда ты так близко.
Мне вновь удаётся его удивить. Но совсем скоро он усмехается и упирается ладонью свободной руки в стену чуть выше моей головы. Склоняется к моему лицу и негромко интересуется:
— Зачем же ты тогда меня провоцируешь? Лезешь на глаза, привлекаешь моё внимание?
Причина есть, можешь мне поверить, вот только сказать я тебе о ней не могу.
— Разве не очевидно? — тихо спрашиваю я.
Дилан отбрасывает колечко, отталкивается от стены и говорит холодно:
— Слишком очевидно, Лейн. Но у тебя нет шансов.
— Потому что я тебе не нравлюсь? — едва слышно спрашиваю я.
Почему-то услышать положительный ответ безумно страшно... Впрочем, ведь именно от этого и зависит моя победа в споре, верно?
— Наоборот, Лейн, — горько усмехается Холд, теперь удивляя меня. — Ты хороший человек. Поэтому будь добра, забудь всё, что здесь видела и слышала, и постарайся больше не попадаться мне на глаза.
С этими словами он разворачивается от меня и возвращается в зал, прикрыв за собой дверь.
А я не могу сдвинуться с места. Смотрю на бездушное полотно, за которым скрылась широкая спина, и глупо улыбаюсь.
Наоборот, Лейн...
Глава 6. Мелисса: священник и дурак
Воскресенье — один из моих самых любимых дней недели.
Точнее, вторая его половина. В этот день я предоставлена самой себе, избавлена от разного рода забот и хлопот по дому, от учёбы и притворства.
Но прежде мне необходимо пережить воскресную мессу отца Коллинза и обязательный семейный обед.
И всё бы ничего, — я давно привыкла безропотно и послушно сидеть в ряду для причащающихся, в пол-уха слушать абзацы из библии, делать вид, что пою вместе со всеми, а затем пропускать мимо ушей саму проповедь, — но сегодня в церковь явился несносный Лейн.
Ещё и уселся в ряд для причащающихся недалеко от меня!
Господи, он хоть католик? Знает, что нужно будет делать, когда народ в ряду поднимется на ноги и отправится причащаться?!
Вот за что мне это всё, скажите на милость?
Ещё улыбается мне дерзко и нагло, паршивец!
Я вздыхаю, поднимаюсь с места и аккуратно продвигаюсь ближе к Лейну.
— Простите, мистер Бонли, не могли бы вы сдвинуться на одно место? — шёпотом прошу я местного завсегдатая.
— Конечно, дорогая, — соглашается старичок.
Я опускаюсь рядом с Лейном и шиплю ему на ухо:
— Зачем ты сюда явился, Лейн?
На невысокой сцене появляется отец Коллинз, и разговоры в зале церкви мгновенно смолкают, Лейн открывает рот, но я взглядом даю ему понять, чтобы он заткнулся.
Отец Коллинз приветствует свой приход тёплой улыбкой, встаёт за кафедру и открывает библию. Микрофон усиливает звук перелистываемых страниц.
— Бытие. Глава пятая, — разносится по залу мягкий голос священника. Этот голос странным образом всегда меня успокаивает. — Вот родословие Адама: когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благословил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их...
— Рада меня видеть, Коллинз? — шепчет мне на ухо Лейн.
Ага, безумно!
Я шикаю на него и вижу боковым зрением, как он широко улыбается. Дурак.
Моего мизинца на деревянной лавке касается мизинец Лейна, скользит подушечкой по нему и втискивается между ним и безымянным. От неожиданного и тёплого прикосновения по моей коже бегут мурашки. Поднимаю обе руки и кладу их на колени. Но мизинец предательски зудит, словно решил сохранить в себе ненужное и такое невинное касание.
— Ты католик, Лейн? — чуть позже спрашиваю я почти беззвучно.
— Ну... я верю в некую высшую силу, правда не уверен, что зовётся она — Богом.
Я закатываю глаза и удручённо качаю головой.
Лейны невозможно упрямые, оба. А страдать приходится мне.
Отец Коллинз замолкает и переходит ко второму абзацу. Лейн придвигается ближе ко мне. Наши плечи соприкасаются. Сердце на секунду замирает, я хочу отодвинуться, но, увы, некуда. Не прижиматься же мне к мистеру Бонли на манер Лейна? Боюсь, старичок этого не
