— Может быть, и нет, — ответила я. — Но будь что будет.
И снова его поцеловала. На этот раз он ответил. Мы долго целовались под теплым летним дождем, а в отдалении грохотал гром. Оба думали, что нельзя, нельзя этого делать, но для полной уверенности нам чего-то не хватало. Мы пытались обмануть самих себя. Маркус говорил, что надо остановиться, довольно, это какое-то безумие, вдруг Клэр нас увидит… Но мы так и не остановились.
Вместо этого я крепко взяла его за руку и сунула ее себе под платье. Он, разумеется, хорошо знал, что делать. Если до тех пор у меня были еще сомнения насчет его опытности, то теперь они исчезли. Он был одним из таких парней! Декс, конечно, красив, думала я, но такого он не сделает. И ничего подобного тоже. А даже если и сделает, то я буду чувствовать себя совершенно иначе. И мысль о том, что с Дексом я никогда не испытаю того, что теперь предлагал мне Маркус, заставила меня шепнуть ему на ухо:
— Я хочу тебя.
— Нельзя, — прохрипел Маркус, продолжая работать рукой у меня между ног.
— Почему?
— Сама знаешь.
— Но я хочу.
— Нет.
— Хочу. Действительно хочу, — сказала я.
— Черт возьми, нет! Мы не должны.
Но я между тем уже освободилась от трусиков и расстегнула ему джинсы, а потом запустила ладонь внутрь, и дыхание у него участилось точно так же, как и у меня. Мы, совсем как школьники, разыграли целый спектакль, оттягивая неизбежное. Шаг за шагом. Но наконец, это случилось. Прямо на газоне, под теплым июльским дождем.
Хочу сказать, что я, конечно, о многом серьезно думала — о том, что мы делаем, к чему это приведет, как отразится на помолвке и вообще на жизни с Дексом. Но еще больше меня заботило другое: «Я лучше других женщин, которые были у него? Декс когда-нибудь об этом узнает? Маркус еще пойдет на свидание с Рейчел? Почему мне, черт побери, так хорошо?»
Мы долго занимались любовью — возможно, потому что оба слишком много выпили, но мне кажется, здесь свою роль сыграла не столько выпивка, сколько несомненная мужская привлекательность Маркуса. Наконец мы выпустили друг друга из объятий и попытались отдышаться. Дождь внезапно перестал, но мы успели вымокнуть до нитки.
— Ух! — сказал он, вытаскивая ветку из-под спины и отбрасывая ее в сторону. — Вот черт!
Я все еще находилась под впечатлением, потому что только тихонько улыбнулась.
— Нам не стоило этого делать, — сказал он.
— Поздно, — ответила я, беря его за руку. Он сжал мои пальцы.
— Да, слишком поздно… Ч-ч-черт!
— Ты ведь не расскажешь Дексу? — спросила я.
— Ты что, спятила?! Ни за что. Никогда. И ты тоже молчи. — Он явно запаниковал.
— Конечно, — ответила я. И вспомнила о Рейчел — если она узнает, то сначала будет шокирована, потом обидится и, наконец, примется читать нотацию. Но она не узнает. Кто угодно, только не Рейчел.
Маркус коснулся моего мокрого бедра.
— Надо идти в дом. И вымыться.
— Вместе?
— Нет! — Он истерично рассмеялся. — Не вместе. Думаю, мы уже достаточно сегодня повеселились.
Я хотела спросить, каково ему теперь. Уточнить, что значил для него этот случай, что он теперь чувствует и вообще — захочет ли повторить в будущем? Но тут, же почувствовала себя совсем пьяной, смущенной и немного растерянной. Мы вошли в дом, поцеловались на прощание и разошлись каждый в свой душ. Я все еще не могла поверить в то, что случилось, и хотя не сожалела ни о чем, но все-таки немного поревела, стоя под струей горячей воды, глядя на свое восхитительное обручальное кольцо с бриллиантами и думая о том, что Декстер сейчас одиноко спит в нашей кровати в Вест-Сайде.
Вымывшись, я попыталась оттереть травяные пятна с платья (под раковиной нашелся флакон отбеливателя), но из этого ничего не получилось, и я поняла, что только испорчу тонкую ткань. Тогда я свернула платье, прокралась на кухню и засунула его поглубже в мусорный мешок, под банановые шкурки и пустые коробки от хлопьев. Пока мне ничего не угрожало, и я не собиралась сжигать улики, как Моника Левински.
5
На следующий день я проснулась, ощущая противную сухость во рту и страшную головную боль. На часах был уже почти полдень. Минувшая ночь казалась теперь каким-то полузабытым сном. Расплывчатым, но приятным. Мне не терпелось снова увидеть Маркуса. Я встала, почистила зубы, собрала волосы в «конский хвост», слегка подкрасилась, натянула зеленую юбку и белый топ и пошла его искать. Он сидел внизу один и смотрел телевизор.
— Привет, — сказала я, подсаживаясь рядом на диван. Он взглянул на меня искоса и хрипло выдавил:
— Доброе утро. Точнее, добрый день. — И снова уставился на экран.
— Где все? — спросила я.
Он сказал, что Клэр пошла куда-нибудь перекусить, а Хилари, еще одна наша подруга, вообще не ночевала дома.
— Наверное, тоже развлекалась, — сказала я, чтобы разбить лед.
— Да, — ответил он. — Может быть. Я сделала еще одну попытку:
— И как ты себя чувствуешь?
— Хреново, — сказал он, переключая телевизор на другой канал и старательно отводя взгляд. — Пить текилу было не такой уж хорошей идеей.
— Да, я тебя понимаю. Ведь в том, что произошло, виновата выпивка. Да?
Он потряс головой и постарался сдержать улыбку.
— Всегда знал, что от тебя одни неприятности, Дарси Рон.
Мне понравились его слова, но в то же самое время не хотелось, чтобы он считал меня шлюхой и думал, что я то и дело изменяю Дексу, поэтому я заговорила с ним напрямую и сказала, что со мной еще никогда такого не случалось. Чисто теоретически это была правда.
— Ладно. И больше этого не повторится. Надо жить, как будто ничего и не было, — сказал Маркус.
Меня несколько задело то, что он обращается со мной не слишком-то внимательно. В конце концов, мы с ним провели ночь. Я испытала страсть, которой не знала вот уже много лет. Может быть, даже никогда не знала. Мне нравится считать себя женщиной, умудренной жизненным опытом, и в моем активе занятия сексом в самых разнообразных местах, например: на церковной автостоянке, на кукурузном поле и в приемной моего отца-дантиста. И не только. Но в таких потрясающих обстоятельствах это случилось впервые, и мне было обидно, что Маркус не отдал должного произошедшему.
— Ты жалеешь об этом? — спросила я.
— Конечно.
Я вздохнула и зашла с другой стороны:
— То есть… тебе не понравилось?
Он наконец, сдался, взглянул на меня и хмыкнул:
— Попала пальцем в небо, Рон.
— Не зови меня по фамилии, — потребовала я. — Ты ведь не звал меня «Рон» прошлой ночью.
