Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
– «Рассказы для детей».
Вновь слегка помедлив, она с наслаждением приступила к чтению рассказа про то, как папа недосчитался слив и пообещал своим детям, что съевший вместе со сливой косточку умрет. Бедный мальчик, сынок изобретательного папы, конечно, поверил и в смятении душевном объявил, что косточку не съел, но бросил в окошко.
Покончив с назидательным рассказом, воспитательница победно и выжидающе посмотрела на детей, и те, мгновенно поняв, что от них требуется, дружно рассмеялись.
Необыкновенно сблизившиеся за этот день девочки восприняли услышанное несколько иначе.
– Лев Толстой – тоже дурак, – с эпической мрачностью произнесла подружка, возвращаясь к прерванному чтением разговору о Лидии Ивановне.
– Нет! Он – злой, – уточнила справедливая Саша, боясь обидеть самым бранным словом великого русского писателя.
Но на этот раз подруга не сдала своих позиций и к высказанному ранее мнению упрямо добавила еще кое-что.
– Он детей своих не любит, – пророчески гудела она, сама того не ведая повторяя обвинения бедняжки Софьи Андреевны, супруги Льва Николаевича, которые она не раз бросала в суровое лицо почтенному классику во время тяжких семейных ссор.
А на следующее утро на дачу приехала Танюсенька с большой банкой клубники, присыпанной сахаром, чтобы ягоды лучше выдержали дорогу, огромным душистым яблоком и красочно оформленной книгой уже знакомого девочке и близко к сердцу принятого Льва Николаевича Толстого – «Рассказы для детей».
– Не надо, нам уже читали, – отодвинула от себя творение титана мировой литературы Саша, поедая клубнику.
Тетя, счастливая, что ее все-таки пропустили на дачу в неродительский день, даже не удивилась необычному равнодушию своей девочки к печатной продукции, сунула книжку в сумку, продолжая рассказывать о причине неожиданного приезда:
– Сидела целый вечер в тоске и тревоге, все казалось, что ты меня зовешь…
«Значит, услышала», – совсем даже не удивлялась девочка и ближе жалась к своей дорогой, единственной.
Этот короткий жизненный эпизод стал важной вехой.
После него Саша знала, что и после смерти жизнь продолжается.
Серьезное потрясение (а оно было действительно серьезным) подсказало раз и навсегда: не верь чужим словам, пока сама не убедишься в их правдивости.
И самое главное: отныне она никогда не рассчитывала на милость и снисхождение тех, от кого так или иначе зависело ее земное существование.
Конечно, формулы пришли много позже, где там ребенку в пять лет создавать афоризмы. Но знание «не жди пощады и не верь чужому» было прочно заложено в фундамент ее представлений о мире именно благодаря мудрой воспитательнице Лидии Ивановне с ее чарующими духами.
6. Стой до конца!
– Не жди пощады, не верь чужому. Стой до конца! – этому она и детей своих учила.
К тому же бывает что-то, помимо слов. То, чему и учить не надо. Почему один человек из страха за себя готов подписаться под любой клеветой на невинного? А другой, вполне благополучный и изнеженный в обычной жизни, держится до конца, умирая мучительной смертью, но не идя на предательство? Разве этому научишь?
Сила духа – откуда она берется? Может, человек с этим уже приходит в мир?
Саша подозревала, что следы судьбы, знаки беды можно разглядеть заранее. Надо только уметь вглядеться и сделать вывод. Но иногда вглядываться совсем не хочется. Все равно ничего не предотвратить. И только задним числом вспоминаешь и ужасаешься своей слепоте. Или – нежеланию видеть.
Почему она, Саша, в период своего настоящего, осознанного счастья, ничего не предчувствуя и ничего не боясь, пришла поутру в свою мастерскую и сделала эскиз в черно-серых тонах, так ей не свойственных? Неясные силуэты черных безликих фигур на фоне серого плачущего неба…
Краски сами распределялись, рука сама водила. Ей даже виделась в этом сюжете какая-то красота, тайна. Тянуло к нему.
И полотно создалось как по мановению волшебной палочки, в считаные дни.
Действительно – в считаные. Потому что дней до начала ее кошмара оставалось ровно два.
Почему она тогда не удивилась этой тьме? И даже тому, как странно быстро нашелся покупатель… Тоже весь в черном. Как вестник беды.
Тысяча швейцарских франков
1. Вот как довелось повстречаться!
Какие-то истории детства и юности совершенно стерлись памятью. Что-то осталось в виде рубцов или болевых точек. А некоторые эпизоды стали возвращаться по случаю, как неожиданное окончание рассказа, развязка.
Сейчас Саша занимается необычным делом. Она создает гобелены. Вручную. У нее получаются и огромные полотна, уникальные, и небольшие, веселые, дышащие счастьем. Ее фантазия и мастерство вполне востребованы. Странно – пока растила детей, вынуждена была заниматься рутинной работой ради копеечного заработка, а время творчества наступило потом, когда все-все в жизни изменилось.
У Саши своя мастерская в Берлине. Зашел к ней как-то старый приятель, чех, живущий в Париже и зарабатывающий изготовлением деревянных скульптур для садов и парков богатых особ. Наведался не один, со своим знакомым, швейцарским банкиром. С виду сухой и бесстрастный, банкир по-детски обрадовался ярким Сашиным творениям, ходил от одного гобелена к другому, улыбался, дотрагивался, гладил шерстяные ворсинки. Саша почувствовала родственную душу, захотела порадовать гостя, предложила полюбившуюся картину в подарок. На память. Однако деликатный визитер наотрез отказался от такой безрассудной щедрости. Он отобрал несколько гобеленов для своего нового дома и заплатил за них сполна. Швейцарскими франками.
Оставшись одна, Саша с любопытством разглядывала диковинные бумажки. Швейцарские деньги и раньше восхищали ее своей разноцветностью: фиолетовые, оранжевые, желтые, как пейзажи и букеты на ее гобеленах. Может быть, поэтому так и потянулся к ее творчеству банкир?
На купюре достоинством в тысячу франков находилось изображение приятного седобородого старика с умными глазами. Таким, наверное, стал бы Антон Павлович Чехов, доживи он лет до семидесяти.
– Посмотреть хоть, кто такой, – решила Саша, заранее уверенная, что никого из великих швейцарцев она все равно не знает, поэтому имя породистого интеллигентного старца ей все равно ни о чем не скажет.
Она вооружилась лупой.
Август Форель, 1848–1931, – значилось на купюре.
Саша счастливо изумилась:
– Не может быть! Вот как довелось повстречаться!
И пришли воспоминания о жизни такой далекой, такой другой, что не верилось даже, что это она когда-то была бедной, страшно одинокой, наивной и при этом очень счастливой пятнадцатилетней девочкой, которая мечтала встретить свою любовь и все думала – какая она будет?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
