Подняв через силу свои веки, я улыбнулась, глядя в его глубокие как озеро глаза, но сил сказать что-то, у меня не было. Эмили была права, сегодня я была очень счастлива, несмотря на разрывающую мои внутренности боль.
Вбежав в лазарет, Томас уложил меня на ближайшую кровать. Его руки были перепачканы в моей крови. К нам со всех ног уже торопились маги Знахари. Пятно все сильнее расплывалось по моему нарядному платью, а я все быстрее слабела, захлебываясь собственной кровью.
Подбежавший отец схватил меня за руку и трясущимися губами произнес:
— Алина, доченька, сейчас я тебе помогу. Я заберу боль. Всего мгновение и тебе станет легче.
Знахари стали всех выводить из помещения, расчищая место для работы.
— Нет! Пустите меня к ней! Пустите! — истошно кричал Томас где-то рядом.
Отец наклонился надо мной и стал что-то шептать в ухо. Мягкий монотонный звук его голоса начал околдовывать, боль понемногу отступала, и мир померк перед глазами. Я почувствовала, как меня засасывала черная, пугающая бездна.
Огромный вихрь подхватил и стал затягивать в вязкую жижу, вой становился все выше, пока не перешел в оглушительный свист. Все дальше отдалялась я от любимых и родных мне людей.
— Держись, держись, любимая. Останься со мной. Не уходи. Ты мне нужна, — слышала я удаляющийся голос Томаса.
Этот звук словно пробудил мои внутренние резервы. Я стала сопротивляться урагану, стремясь выбраться, протягивая в темноте руки и пытаясь за что-нибудь ухватиться:
— Не отпускай меня, — хотелось крикнуть мне, но голос меня не слушался.
Краем глаза я заметила небольшое движение справа и повернула голову. Это была мама.
— Мамочка? Ты откуда? — обрадовано спросила я.
Она с нежностью посмотрела на меня.
— Я что умерла? — уточнила я.
В ответ она отрицательно покачала головой, подняла глаза и, взяв меня за руку, потянула вверх. Ее белое шелковое платье струилось точно сизый дым, длинные волосы развевались от сильного потока воздуха.
— Тебе еще рано умирать, моя девочка. Впереди у тебя много удивительных событий и прекрасных моментов, — шептала она. — Ты будешь счастлива и обязательно найдешь свою любовь.
Рядом с ней я почувствовала себя спокойно и безопасно. У нее был бархатный и нежный голос, в который хотелось окунаться вечно. Мне было хорошо и спокойно. Но вдруг голос ее начал удаляться.
— Мама, мамочка! Не уходи! — кричала я, пытаясь удержать ее руку.
Она стала превращаться в маленькую точку, пока совсем не исчезла. Повернувшись, я зажмурилась, таким ярким казался свет, к которому мое тело полетело на огромной скорости.
Когда я пришла в себя, все казалось мне туманным и совершенно нереальным. Я словно плыла в клубах плотного марева. Распахнув глаза, я начала приходить в себя и стала оглядываться по сторонам. Было очень светло, по светло-серым стенам беззаботно плясали солнечные зайчики, отражаясь от зеркальных поверхностей небольших шкафов. Я оказалась в огромной просторной комнате и ощущала себя бестелесной. Словно каким-то чудом мне удалось порвать цепи, связывающие меня с земными печалями и страданиями. Я ощущала себя так легко, что на мгновение мне даже показалось, что я все-таки умерла и очутилась на небесах. Но мое благостное оцепенение прервал земной звук — слабое покашливание.
Повернув голову влево, я увидела отца, сидевшего рядом с моей кроватью и смотревшего прямо на меня. Он выглядел усталым и измученным. Отец улыбнулся мне и нежно провел рукой по моим волосам:
— Ну, как ты, родная?
Я улыбнулась в ответ и попыталась встать, тут же сморщившись от острой боли в груди.
— Тихо, тихо, тебе еще рано вставать, — произнес он.
— Где я? — прошептала я.
— Ты в лазарете.
— Давно?
— Уже неделю, — проговорил отец. — Ты что-нибудь помнишь?
Я наморщила лоб, пытаясь восстановить в памяти последние события. Вспомнился праздник, искаженное гневом лицо Селены, сильная боль в груди, и я невольно поежилась.
— А как София и Клаус? С ними все в порядке? — осторожно спросила я.
Он с серьезным видом кивнул и ответил:
— Они почти от тебя не отходили.
Я услышала, как скрипнула дверь — двое вошли в палату. Прозвучали осторожные шаги, и знакомый голос тихо произнес:
— Николай, вам нужно позавтракать, а мы пока посидим рядом с Алиной.
Отец, сидящий лицом ко мне, обернулся, и за его спиной я увидела Хранительницу и ректора. Встретившись со мной взглядом, она радостно воскликнула. Эмили, как всегда, была прекрасна и шла к нам своей походкой богини, сияя от счастья.
— О, моя дорогая, ты очнулась? Ну, наконец-то. Ты не представляешь, как всех нас напугала!
— Питер, посмотри, она пришла в себя! — воскликнула Эмили, дергая своего спутника за рукав.
— Доброе утро. Я тоже очень рада вас видеть, — еле слышно проговорила я.
Эмили перевела взгляд на моего отца и, касаясь его руки, мягко произнесла:
— Николай, вам тоже нужно отдохнуть. Не переживайте, теперь с ней все будет в порядке.
После небольшого раздумья отец встал и проговорил, наклоняясь к моей щеке:
— Я скоро вернусь.
Я в знак согласия кивнула. Он поднялся на ноги и быстрыми шагами покинул комнату.
Проводив его взглядом, Эмили посмотрела на меня и присела на край кровати. Ректор подвинул стул, на котором только что сидел отец, и присел.
— Ты здесь такого шума наделала! — произнесла Эмили.
— Спасибо вам, Алина, за моего сына и Софию, — проговорил ректор. — Если бы не вы, они бы погибли.
— Твои браслеты частично погасили последствия атакующего пульсара Селены, но тебе еще долго придется восстанавливать силы, — касаясь моей руки, мягко заметила Эмили.
Кстати, — добавила она. — Смотрители провели расследование и признали Селену виновной в использовании боевой магии, нападении на учеников Академии и причинении им тяжкого вреда. От осознания всего произошедшего у девочки помутился рассудок. Ее отец поместил ее в лечебницу.
— Как видишь, Оковы Смирения с тебя сняты, — продолжил ректор, показывая на мои руки. — Позднее смотрители зададут тебе несколько вопросов и вынесут официальный вердикт по этому делу.
— А сейчас, набирайся сил, моя дорогая. И не пугай нас так больше, — мягко проговорила Хранительница.
В палату постучали и вошли Клаус и София. Увидев, что я уже очнулась и мирно беседую с ректором и Хранительницей, они очень обрадовались и кинулись обниматься.
— Ох, как мы счастливы, что ты пошла на поправку, — всхлипывала София.
