— Ладно, — он пожал плечами. — Тебе куда ехать?
— В Навильи. Меня встретят.
Тут подошла наша очередь, и мы последними попали в автобус. Уже в терминале, перед залом выдачи багажа, куда мне было не нужно, Ярослав остановился, и я испугалась, что сейчас скажет что-нибудь вроде «буду ждать звонка». Но он лишь молча поцеловал меня в щеку и направился к карусели.
Проанализировать коктейль эмоций я не успела: вышла в зал прибытия и тут же попала в объятия Фабиано — рыжего, огромного, косматого, похожего на помесь медведя и льва. Он расцеловал меня так, словно не видел лет десять. Отпустил, схватил чемодан и затрещал с такой скоростью, что пришлось просить сквозь смех:
— Пожалуйста, помедленнее.
«Lentamente, per favore», — эту фразу изучающие итальянский язык запоминают одной из первых. Я хоть и училась в англоязычной группе, но разговорную речь освоила быстро, тем более почти все мои друзья были итальянцами. Болтали они со скоростью пулемета, поэтому постоянно приходилось осаживать. Даже когда сама уже говорила свободно.
Фабиано был не просто одним из них — самым близким. Возможно, потому, что предпочитал мужчин и отношения наши были именно дружбой, а не чем-то романтическим. Никто иной как Фабиано когда-то убедил меня обратиться в клинику профессора Понтедро и одолжил денег на оплату лечения. Еще во время учебы ему прочили большое будущее, и сейчас он стремительно набирал популярность как модельер с прицелом на молодых и активных. Район Навильи — миланская Венеция — находился от Quadrilatero della moda* далековато, но я обычно бронировала гостиницу именно там, поближе к дому Фабиано.
— Как Пьетро? — дипломатично спросила я, когда мы отъехали от стоянки аэропорта.
— Спасибо, хорошо, — так же дипломатично ответил он. — Передает тебе привет.
Мы оба прекрасно понимали, что нисколько друг друга не обманули. Пьетро, с которым Фабиано жил вместе уже три года, терпеть меня не мог, а мне было абсолютно все равно, как тот поживает. Я не представляла никакой угрозы для красавчика-манекенщика, ревнивого и капризного, как барышня, однако отнимала у него внимание Фабиано. Пусть даже всего на неделю.
Обычно я прилетала в Милан за день до начала модной тусовки, чтобы отдохнуть, отоспаться и встретиться с друзьями в спокойной обстановке. Следующим утром начинался сумасшедший дом — яркий и веселый, как венецианский карнавал.
— В семь, как обычно, — напомнил Фабиано, остановившись у гостиницы «Минерва». — Жаль, Люси в этот раз не приедет. И Риккардо сегодня не сможет, завтра увидитесь. До вечера, Мари!
Мой номер оказался не готов, хотя я и запросила ранний чекин. Присев в ожидании на диванчик в холле, достала телефон и задумалась.
Удалить или нет?
Когда Ярослав в самолете предложил попробовать еще раз, я застыла, хлопая глазами и не зная, что ответить. Потому что одновременно хотелось сказать и да, и нет.
— Я… не знаю, — голос предательски дрогнул.
— Что мешает? У тебя кто-то есть?
— Нет, но… у тебя есть, — я ухватилась за это, как за спасательный круг, потому что понимала: тону.
— Если ты про ту девушку, с которой я был в «Кофешопе», это ничего не значит.
— А она знает? Что ничего не значит?
— Марин, не уходи в сторону. Ты тогда сказала, что дело не во мне, а в тебе.
— С тех пор ничего не изменилось.
Помолчав немного, он взял у меня телефон и забил в контакты свой номер. Так же, как в июле инстаграм.
— Хорошо, что сейчас нет связи, — телефон перекочевал обратно ко мне в руку. — Так у меня не высветится твой. Надумаешь — позвони. Второй шанс — и тот редко дается. А уж третий и подавно.
Я могла набрать его номер сейчас, в гостинице. Договориться о встрече. Здесь или потом, в Питере. Могла удалить. Он прав, четвертого шанса точно не будет. Даже третий — из области фантастики. Или… могла оставить. Ничего не решать сейчас. Отложить на потом.
— Ваш номер готов, синьора, — девушка-администратор положила на стойку карточку-ключ.
Ну… значит, так тому и быть. Возможно, позже решение придет само.
Спать хотелось страшно. Даже в душ не пошла, быстро разделась и юркнула под одеяло. Разница во времени подарила два лишних часа, сейчас в Италии было хоть и не раннее, но все же утро. Глаза закрылись сами, и тут же отнесло на грань сна и яви, где я и застряла.
«А что, если нам попробовать еще раз?..»
За три с половиной часа полета меня выкрутило, как белье в центрифуге. Сидеть вот так, бок о бок, то и дело касаясь друг друга — случайно или нет? Замирать на пересечении взглядов. Окунаться в этот запах хвои и мяты, запах тела — вспоминая, как вдыхала его с обнаженной кожи.
Он понравился мне в самый первый вечер, когда мы увидели его со Снежкой. Не зря же потом без конца приходила в «Ящик», надеясь встретить снова. Нравился его голос — мягкий, низкий. Жесты — широкие, размашистые, как отзвук Италии. И то, как он слегка морщил нос, когда смеялся. Он нравился мне, когда ничего о нем не знала, и еще больше теперь, когда нашлось столько точек соприкосновения.
Нужно было просто набрать номер…
Это напоминало…
Как будто застыла перед набитым под завязку холодильником?
Если бы дело было только в сексе, то, пожалуй, да. Но… нет.
Не только…
*Quadrilatero della moda (ит.) — модный квартал
=10
— Даже не знаю, что тебе сказать, Мари.
Я зябко поежилась, и Фабиано обнял меня за плечи.
— Замерзла?
— Есть немного.
Зима на севере Италии не самое приятное время. На моей памяти в феврале больше десяти градусов тепла не было. Холодно и промозгло, как в Питере осенью. Да еще и с каналов тянет сыростью.
Мы собрались нашей студенческой компанией в привычном месте — маленьком богемном ресторанчике, где никто не смотрит, что ты ешь и пьешь. В Милане жил только Фабиано, остальные кто где. Конечно, общались в соцсетях и мессенджерах, но вживую виделись раз в год, именно в зимнюю неделю. Фабиано, датчанка Сигне, немец Зигмунд и англичанка Люси — модельеры, остальные: я, флорентиец Риккардо и японец Наоки — были связаны с торговлей или организацией модного производства. Впрочем, на таких встречах мы о работе почти не говорили. В основном вспоминали студенческие годы и трепались о личном. Тут мне поделиться было нечем, и я помалкивала.
— У тебя же кто-то появился? — спросил Фабиано, когда мы вдвоем возвращались пешком. — Я помню, ты писала в декабре.
Он вообще волновался за меня, как дуэнья, и очень хотел пристроить в хорошие руки. Уже только потому, что отсутствие личной жизни в моей ситуации — фактор риска.
