— Твой или мой — да.
— Знаешь, а почему бы и нет? Я буду только рад баловать тебя. Ну, ты любуйся, а я пойду посуду помою. А то скопилась что-то.
Рокси так и охнула:
— Собираешься сделать это для меня?! Я… Ты просто невероятный! — она подскочила и крепко обняла мужчину, оставив на его губах горячий требовательный поцелуй.
Оторвавшись, девушка отошла в сторону и задумалась, разглядывая принявшегося за мытьё Арса.
— Столько подарков… Но что же мне рисовать новыми ароматными красками?..
Нет, определённо, лучшая модель как раз сейчас стояла прямо перед ней. Нельзя упускать такой момент! И девушка сорвалась в комнату за бумагой и любимым карандашом.
На чистый лист блокнота Рокси, мягко очерчивая контур мужской фигуры, один за другим ложились первые штрихи её будущего рисунка. Арсений же только лишь на долю секунды прекратил процесс мытья посуды и искренне улыбнулся, посмотрев на свою увлеченным любимым делом девушку.
Сама Рокси, как всегда, едва ли могла объяснить себе выбор объекта вдохновения: когда она рисовала, то была подвержена сильным эмоциям и впечатлениям, подчас вплоть до всеобъемлющего восхищения. Потому картины Роксаны являлись отражением её внутреннего состояния, и в каждой из работ всегда существовала частичка её самой. Обычно этот выплеск ощущений и чувств был совершенно неосознанным — ведомая именно им девушка безотчётно разглядывала Арсения. Который достоверно изображал из себя увлечённого мытьём посуды человека.
Рокси последовательно изображала его силуэт в одном, втором, третьем ракурсе, будто пытаясь поймать момент искренности. Эта потребность — чувствовать искренность Арса — исходила откуда-то изнутри неё, ощущалась основополагающей. Прямо сейчас необходимость запомнить и понять его была безотлагательной и неподдельной. Словно краткая вспышка огня, зародившаяся в сердце и идущая через руку к запястью, точно к тому месту, где проступает татуировка с именем любимого возле изображения маленького, но гордого синего барса.
Между тем Арсений справился с помывкой и начал вытирать тарелки, натирая их до блеска, а Рокси совершенно потеряла счёт времени, прорисовывая его лицо. Ей нужно было обязательно видеть его на расстоянии протянутой руки, не более — без этого любой портрет остался бы неоконченным, ведь только вблизи можно увидеть мельчайшие детали и, что важнее, почувствовать энергетику. Рокси подалась вперёд, просто встала и шагнула ближе, так, чтобы они с Арсом оказались наравне. Тогда Рокси смогла бы разглядеть в его глазах большее, нежели ледяную непроницаемую стену, которую он устанавливал для всех окружающих, кроме самых близких. И она просто смотрела на него, едва дыша.
Арсений уже довольно давно прекратил двигаться и стоял к ней вполоборота — стараясь не хмуриться, скрывая охватившее его смятение. Если честно, он до сих пор не мог привыкнуть к этим её вспышкам желания рисовать его. Особенно сложно спокойно стоять под открытым взглядом Рокси, пронизывающим, бескомпромиссным… Он словно проникал внутрь и приносил с собой ощущение целостности. Словно до этого времени Арс был неполноценным, ей-Богу!
Каждый раз, когда Рокси почти касалась его руки, отмечая внимательным взглядом каждый его вдох, он и сам замирал немного. Арс не мог припомнить никого, кто смотрел бы на него вот так, ни о чём не прося и ничего не требуя взамен, ничего не утаивая и не играя с ним, а лишь рассматривая и следя за его глазами, руками, губами, чтобы отразить это на обычном листке бумаги в чувственном рисунке. Карандаш быстро скользил по поверхности, практически всё это время тишину прерывали только его мягкий скрип и короткие вздохи художницы в моменты появления особенно точно, на её взгляд, отражающих образ линий.
С блокнота на Рокси смотрел Арсений Фейт собственной персоной — но в то же время, изображённый на бумаге, он не был тем, кем являлся наяву: в его глазах на каждом из шести сделанных Рокси набросков можно было различить отголоски тепла и света. Теперь это не были те две холодные бездны, механически дотошно сканирующие любого, с кем можно столкнуться на работе и в деловых поездках или на встречах. Только Рокси и его друзья знали Арса настоящего.
Линии становились отчётливее, яснее. Они завершали образ, словно нащупали ту самую суть, и девушка невольно любовалась этими черточками, ведь они отображали то, что было недоступно глазу, скрыто. Или то, чего вовсе не существовало в оригинале, но что делало этот самый оригинал самим собой, словно дополняло его. То, что было в Рокси, хоть она сама ещё не осознала это. Впрочем, уже начала догадываться.
Не сдержав эмоций, Рокси шёпотом выдохнула, глядя на последний эскиз:
— Ты прекрасен…
— Надеюсь, речь обо мне? — Арс скосил на неё глаза, приподняв бровь. Девушка виновато подняла глаза. — Портрет-то получше будет, верно? Он именно такой, каким ты хочешь его видеть.
— Не хочу, а вижу. И нет, ты лучше. Ни один твой портрет из тех десятков, что я нарисовала, не стоит тебя настоящего. Они лишь отражают взгляд с разных углов. Но они прекрасны…
Рокси взглянула на отложенные листы бумаги с нежностью, Арс проследил за её взглядом и улыбнулся.
— А получилось действительно хорошо, — сказал он. — Знаешь, они не “всего лишь”. Это взгляд на меня через твои глаза. Никак не привыкну…
Рокси засмеялась и обвила руками шею любимого.
— А я никак не привыкну к тому, какой же ты классный! Интересно, каким ароматом будет пахнуть твой портрет, когда я закончу его с помощью вот этого потрясающего набора?
— Надеюсь, соблазнительно, — и он провёл пальцем по нижней губе девушки. Глаза его потемнели.
— Ты всегда пахнешь соблазнительно… — мурлыкнула Рокси и припала к его губам. Оторвавшись на мгновение попыталась добавить, но получалось плохо, потому что Арсений своего упускать не желал и поцелуй не разрывал. — А у м… у меня тоже… есть… м-м-м… подарок, Арс! Пусти же…
Рокси хихикала, пытаясь отбиваться и вырываться из объятий, но тем самым лишь распаляла сильнее что себя, что своего мужчину.
— Как бы банально это не звучало, — проговорил Фейт, ослабляя хватку, — но лучший мой подарок — это ты. Я даже готов терпеть твои постоянные выпадения из реальности в этот твой арт-мир, лишь бы ты рисовала только меня.
Сердце Рокси пропустило удар, а после этого бросилось галопом. Она прижалась в Арсу, почувствовав животом, как сильно он её хочет, и жадно поцеловала. Арсений приподнял её за попу и посадил на кухонный стол, сметая руками посуду прямо на пол. Со звоном разбилась сахарница, но никому не было до этого дела. В сторону полетели эскизы и зазевавшийся карандаш.
Однако всё это более не существовало для Рокси и Арса. Они погружались друг в друга, как происходило всегда, стоило им слиться во взаимном желании.
— Мне всегда будет тебя мало, Рокси, — шепнул Фейт и закусил мочку уха девушки. Та пискнула от кайфа и мурлыкнула в ответ:
— Тогда давай навёрстывать прямо сейчас…
