Всё рухнуло в тот момент, когда Наставница стала традиционно лечить страждущих наложением длани. Откуда-то со всех сторон вдруг посыпались люди в тёмной форме и армейском комуфляже, саму Евдокию Свами-Дель-Мондо и её помощника Василия положили на пол лицом вниз, а всех "детей Света" заставили отойти к стенам для проведения осмотра и арестов.
ГЛАВА 5
Храбрившихся друг перед другом, но на самом деле совершенно деморализованных участников слёта "детей Света" погрузили в автобусы и повезли в отдел полиции. Пока они ехали, многие звонили со своих телефонов своим близким или адвокатам. Вера Игнатьевна тоже набрала номер одного знакомого. Помощник губернатора, на его счастье, на этот слёт не поехал — то ли работа помешала, то ли он сам не счёл себя достойным второй ступени просветления… А может, он просто боялся летать, в том числе в астрале.
Заступиться за саму Евдокию Свами-Дель-Мондо этот чиновник не мог. Хотя бы просто потому, что та не имела постоянного проживания на территории их области. А вот Вера Игнатьевна Червякова, она же по новой фамилии Галактионова, была известна господину губернатору как свекровь той молодой женщины, которую совсем недавно Никита Игоревич, заинтересовавшийся пакетом имеющихся у неё акций, самолично просватал за своего двоюродного племянника. Поэтому помощник, улучив минуту послеобеденного благодушия губернатора, доложил — так, мол, и так, ошибка вышла, хорошего человека загребли в Уфе ни за что, ни про что.
Никита Игоревич, в свою очередь, незадолго до этого поручал своему секретарю поздравить от своего имени молодожёнов с регистрацией законного брака и даже выслать им на двоих большую корзину цветов. Но узнал, что регистрации не случилось, хотя главное дело и было сделано — доверенность на акции получена. А вот племянник его остался холост — невеста заартачилась. Поэтому, быстро просчитав опытным в этом деле умом небольшой расклад, он приказал соединить его по телефону с губернатором славной столицы Башкирии. А уже тому рассказал всю свою грусть-печаль. С юморком и непременной своеобразной оплатой — передачей свежей сплетни, дошедшей из его личных источников о некоторых событиях в кремлёвской администрации.
В комнате для допросов Вера Игнатьевна отвечала на вопросы сразу двух следователей — молодого и пожилого. Она честно рассказала о том, когда вступила в эту организацию, каким чудесам была свидетелем и какие идеи впитала и воплотила в жизнь. Нет, в астрале она не летала, не успела пройти посвящение. Нет, сама никого не лечила и даже не пыталась, это под силу только такому магу, как Евдокия-наставница. Да, приводила одного человека — свою невестку, но та не прониклась духом "детей Света", вот только своё имя сменила полностью, как и она сама — фамилию. Это обеспечило им улучшение жизни… до последнего события.
— Вам знакома эта женщина? — молодой следователь показал Вере Игнатьевне фото старушки, которая ездила за Евдокией по всем городам и лечила рак наложением наставнической длани, — Вы видели, как гражданка Шкраблюк якобы оказывала ей лечение от тяжёлой болезни?
— А кто это — Шкраблюк?
— А это Свами-Дель-Мондо, только не по псевдониму, а по паспорту.
— Не может быть! Наставница…
— Видели или нет? — повысил голос молодой.
— Да, неоднократно, — вздрогнула Вера Игнатьевна, — И не только эту женщину, Евдокия на каждом собрании кого-нибудь лечила.
— И двое в результате этого "лечения" уже умерли, — подал голос пожилой следователь, — Один ребёнок и эта пожилая женшина, вовремя не получившие медицинской помощи.
— Сколько денег на этих собраниях вы отдали организаторам-мошенникам секты сами и вынудили отдать свою невестку?
Вера Игнатьевна, физически ощущая, как тучи над её головой не просто сгущаются, но превращаются в тюремный потолок, назвала примерную цифру, а потом не удержалась и спросила:
— Но если, как вы говорите, это была секта, а её организаторы — мошенники, то почему вы не арестовали их раньше — до того, как кто-то умер? Ждали, пока денег у них накопится побольше?
— Вот что, гражданка Галактионова, — сурово произнёс следователь, — мы привлекаем вас как соучастницу в преступлении, предусмотренном статьёй…
В этот момент пожилой следователь нагнулся к уху молодого и попросил того выйти из кабинета. Потом он предложил Вере Игнатьевне вновь связаться по телефону с тем человеком, которому она звонила после своего ареста.
Вытирая дрожащими руками слёзы, женщина сделала вызов. А потом выслушала то, что ей сказали, и в конце ответила:
— Да. Я всё сделаю.
По дороге домой Вера Игнатьевна подумала: "Кто бы что ни говорил, а смена фамилии мне опять помогла".
В этот день жених пришёл к Филис с большой корзиной прекрасных роз, которые вручил ей. Девушке очень понравилось такое начало ухаживания, и она благосклонно предложила Ярославу отобедать вместе с ней результатами их с Ниной Петровной труда. Ярик за обедом был весел, бодро поедая солянку, рассказал Филис о том, что уже посетил офис предприятия, предъявил всем, кому положено, свою доверенность и потребовал отчётность за весь период со смерти Егора Самарского.
— Денежки, Филис, они счёт любят, — учил девушку Ярик, — так бывало, недоглядишь, и их уже нет. Митькой звали.
— Кого, казнокрада? И фамилия его известна? — забеспоилась Филис, чем немало повеселила жениха.
Всё-таки есть в созерцании хорошо поработавшего и кушающего с аппетитом мужчины нечто, задевающее нежные струны женской души. Некое ощущение, что так — правильно, и эта правильность подтверждается убеждением всех многочисленных поколений предков каждого человека. А если уж этот самый мужчина отдал дань и романтике, как сделал это Ярик, преподнеся Филис такие шикарные розы… Нет, никакой влюблённости в сердце Филис не возникло и, предложи ей сейчас Ярик вновь отправиться в ЗАГС, она бы опять испугалась, но её сегодняшний взгляд на ухажёра был более благосклонным.
Её благосклонность неожиданно горячо поддержала и вернувшаяся к вечеру этого дня Вера Игнатьевна. Перед тем, как пойти спать, очень уставшая женщина сказала Филис:
— Знаешь, Филис, я тут подумала… Ярослав Ильич — это прекрасная партия для тебя. Надёжный, приятый, порядочный… Ты с ним будешь жить, как у Христа за пазухой. Особенно с учётом того, кто у него дядя. И я буду радоваться, глядя на вас. Так что выходи-ка ты за него замуж.
Филис весьма обескуражил такой разворот во мнении свекрови по поводу её замужества, на сто восемьдесят градусов, и она наметила себе узнать, что этому послужило. На следующее утро девушка стала расспрашивать Веру Игнатьевну, как прошла её поездка и воспарила ли уже её душа ближе к Свету. Та огорошила Филис рассказом, поведав обо всём произошедшем, за исключением содержания своего телефонного разговора из кабинета следователя.
— Может, ты в чём-то была и права ещё давно, Филис, когда говорила, что Евдокия — мошенница, — покаянно резюмировала Вера Игнатьевна, — но собрания луча нам всем придавали бодрости, надежды и хорошего настроения. А больные люди не чувствовали боли после наложения ладоней наставницы. Это — факт, против которого никто возразить не сможет. Пусть это и было самовнушением. И нам всем теперь будет очень этого не хватать.
