– Ну да, – не удержался Чтец. – Гигиена прежде всего. Руки мой перед едой.
– Правильно, Ваня. Всегда поддерживай себя в хорошей форме.
От столь дельного совета инфохомоса опять передернуло. В добродушном пожелании ему почудился скрытый двойной смысл.
Между тем время на борту вертушки за приятной светской беседой пролетело незаметно. Стрельцов открыл глаза, когда почувствовал, что летательный аппарат приземлился. Он подхватил саквояж, поспешил к выходу.
На лужайке перед посадочной площадкой генерала встречал адъютант. Штабной офицер рысцой подбежал к начальнику. Войко отмахнулся от него, послал вперед. Когда адъютант удалился, куратор кивнул на объемистый портфель в руке у змееносца, тихо спросил:
– Ваня, как ты с ним управляешься? Он же в любой момент может тебя парализовать, а затем внедриться. Особенно когда вы останетесь наедине в каюте звездолета. Это игра с огнем.
Стрельцов отрицательно покачал головой:
– Я нашел противоядие еще на МХ-747. Действует безотказно.
– Ты принял какой-то лекарственный препарат? – удивился Войко.
– Да какой там препарат? – рассмеялся инфохомос.
– Сам сказал: «Противоядие».
– Понимаешь, шеф, органы чувств у страхобоев направлены на технополе. В нем сосредоточена сфера их общения. Но и мне оно не чуждо, – подмигнул Чтец. – Я нащупал чудесный канал, по которому можно в случае нападения легко переадресовывать самому пиндальбоку удар, нацеленный на меня. Получается замкнутый круг.
– То есть, жаля тебя, он жалит себя? – поразился генерал.
– Так точно, – улыбнулся Чтец. – Сам себе кусает хвост. Причем чем сильнее удар, тем сильней отдача. А мне хоть бы хны.
Старый службист тоже рассмеялся.
– Вот этот самый страхобой там, на МХ-747, пару раз рыпнулся. Так чуть сам не окочурился, – закончил Стрельцов.
Однако лицо куратора вновь вытянулось в серьезную мину:
– А если, Ваня, он тебя, так сказать, убаюкает, усыпит бдительность. А потом неожиданно подкрадется: раз – и готово!
– Не получится, – отмахнулся молодой человек.
– Почему?
– У меня реакция выше.
– Какой ты самоуверенный, – осуждающе фыркнул генерал. – Противника надо уважать, Ваня.
– А я уважаю, шеф. Я ж говорил, забавные такие зверушки, – отшутился Чтец.
– По-моему, Ваня, ты их недооцениваешь.
Стрельцов терпеливо улыбнулся:
– Шеф, объясняю еще раз. Пиндальбоки только общаются через технополе. Да и то через какой-то мизерный его участок. Но думают и существую здесь, как и все биологические существа. А мой кибераналог (двойник, отпечаток сознания) живет в технополе безвылазно.
– Ну и что?
– Там совсем другие понятия о действии и времени. К примеру, страхобой еще только собирается сделать мне гадость. А кибердвойник уже отчетливо видит зарождающийся в инфополе «негатив», направленный непосредственно на меня, классифицирует его как опасную тенденцию, принимает ответные меры.
– Когда ж он успевает классифицировать? – усомнился Войко.
– Я же говорю, в киберпространстве время совсем другое.
– Как другое?
– Ну, допустим, на примере… На рассвете солнце еще не взошло, но воздух уже побелел, посерел, и мы чувствуем, что дневное светило вот-вот появится. Понятно?
– Понятно.
– Так же и в технополе: тенденция распространяется впереди самого явления. И ее (при соответствующей тренировке, конечно) можно улавливать или, скажем, классифицировать – как вам угодно.
– Хорошо, – сдался куратор. Но все же уточнил. – А если ты будешь спать, тогда как?
– На ночь пиндальбока необходимо изолировать – поместить в надежный аквариум. Только и всего.
Генерал Войко понял, что спорить бесполезно; закрыл тему.
– До встречи, шеф.
– Давай, Ваня. Не теряйся. Почаще выходи на связь.
– Хорошо.
Офицеры на прощание пожали друг другу руки.
Стрельцов шагнул в серую дверь – и оказался в зале ожидания космодрома.
На регистрацию полетных документов выстроилась приличная очередь. «Эх, жаль, снял мундир БГБ, – огорчился Иван. – Прошел бы сейчас прямо в голову колонны. И ни один пассажир не пикнул бы… – Парень нерешительно почесал за ухом. – Придется разыгрывать роль спокойного добропорядочного гражданина … Следовательно, зачем спешить?» Киберчтец с независимым видом покорно пристроился в конец людской змейки.
Впрочем, очередь двигалась довольно быстро. Так что спешить действительно было незачем. Документы Стрельцова на контроле не вызвали никаких подозрений. Служащий космопорта спокойно принял из рук Киберчтеца объемистый саквояж, поставил его в аппарат для проверки ручной клади, где просвечивалось содержимое сумок, которые пассажиры брали с собой в салон.
Тем временем инфохомос вклинился в автоматику, убрал изображение пиндальбока на мониторе у охранника. Но одному из проверяющих все равно что-то не понравилось. А может быть, он просто послушно следовал инструкции по досмотру личных вещей пассажиров. Дотошный охранник открыл саквояж (сердце у Стрельцова замерло), сунул туда руку. Но тут же вытащил обратно, щелкнул застежкой, придурковато улыбнулся, протянул портфель Ивану:
– Всё в порядке. Проходите, пожалуйста.
Стрельцов, как ни в чем не бывало, спокойно принял свою ручную кладь, отошел на несколько шагов, как бы невзначай оглянулся. Служащий все так же придурковато улыбался, не обращая внимания на очередь пассажиров, выстроившуюся возле него. Иван мысленно спросил:
– Пиндаль, ты что парализовал охранника?
– Если б парализовал, он застыл бы, как статуя, – нехотя ответил червиголов. – Просто немного загипнотизировал, внушил ему прекрасную мысль.
– Какую?
– Всё хорошо, голубчик.
– И долго он так будет улыбаться? – обеспокоился Стрельцов.
– Ну, наверное, часов двенадцать. Ничего страшного. Он сейчас полон счастья. Наслаждается жизнью.
– А обойтись без этого было нельзя? – укоризненно спросил инфохомос.
– Нет, конечно, – отрезал страхобой. – Во-первых, он меня сразу обнаружил бы и, как следствие, мог тут же шлепнуть, как последнего гада, либо поднять панику…
– А во-вторых?
– А во-вторых, лапает меня нагло грязными ручищами, как собственную бабу. Пусть жену свою дома щупает, – обидчиво пропищал червиголов. – Пришлось сделать так, чтоб он отстал.
– Ты правильно поступил, Пиндаль, – согласился Чтец.
– Стараюсь, Ваня.
Уже через час бэгэбэшник с саквояжем в руках переступил порог собственного номера «люкс» на звездолете. Увидев шикарную двуспальную кровать (если не трехспальную), Иван, как истинный ценитель народного фольклора, тут же вспомнил старинную русскую мудрость: «Работа – не волк. В лес не убежит».
