Книга Ночи темной луны - Сергей Пономаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Поминки подошли к концу. Товарищи Костика, как тени, примчались в самом начале и исчезли бесследно и навсегда. В этой квартире больше не будут слышны ребячьи голоса: здесь поселились печаль и ощущение приближающейся одинокой старости. Выразив в последний раз соболезнования, ушли соседи и близкие знакомые. Остались «малопьющие» родственники по линии жены: моих не было — я пришлый, из Белоруссии, где теперь живет в одиночестве на нищенскую пенсию мой престарелый отец, в прошлом учитель математики. Он не смог приехать на похороны внука по состоянию здоровья, лежит в больнице — сердце прихватило.
Зато многочисленные родственники жены прибыли со всех уголков страны выразить соболезнования и поучаствовать в уничтожении запасов спиртного. С нетерпением жду того часа, когда наконец они эти запасы прикончат.
Выпроваживание родственников и мытье посуды закончились. Полночь. Я лежу один, и мне не до сна. Жена лежит в другой комнате на кровати Костика, словно его смерть порвала последнюю ниточку, связывавшую нас. Не в силах терпеть одиночество, встаю и иду к жене.
Аня поднимается мне навстречу, включает свет и обжигает сухим, ненавидящим взглядом. Ее лицо покраснело, отекло, слова вылетают вместе с брызгами слюны:
— Это ты виноват! Ты никогда не любил нас, мы тебе мешали жить, дышать, ходить по бл…ям! — Лицо жены дышит ненавистью — если бы она могла, то разорвала бы меня на части, на мелкие кусочки. Такой я ее ни разу не видел за всю совместную жизнь. — Это ты виноват в смерти Костика! Если бы не твои постоянные любовные приключения… Вечный любовник — Казанова! — Она сардонически смеется. — Ты думаешь, я о них не знала? Я ВСЕ ЗНАЛА! Обо всех твоих проститутках. Тебе казалось, что ты хорошо варишь лапшу и ловко вешаешь ее мне на уши. А вот и нет! Я просто терпела ради Костика. Все терпела. Думаешь, у меня не было любовных приключений? Были, и в этом виноват только ты. В первый раз — это когда ты связался с той грудастой сексапильной блондинкой, которую я одно время даже считала своей подругой, пока ее муж не открыл мне глаза. Он же застал вас вместе, и ты слезно просил ничего мне не рассказывать! Так вот, он мне все рассказал и стал моим первым любовником!
Знаешь, как противно это делать просто так, из мести?! Ты считаешь себя супермужчиной и шляешься по девкам. Думаешь, я ничего не знаю? О-о-о! Я знаю о тебе так много: и как ты пытался подобраться к моим подругам, и про всех твоих грязных девок. А ты обо мне не знаешь ничего! Как-то я узнала, что ты путался с Алкой, тихой овечкой, «горячо любившей» своего мужа, — не делай таких больших глаз, да-да! И муж ее знает, но именно он ее и в самом деле сильно любил и упросил меня не устраивать скандала. Поэтому его командировки резко закончились, а вместе с ними и ее свободное время.
А я просто перестала быть тебе верной женой. И каждый раз, когда я изменяла тебе — пускай они не такие красивые, как ты, но были мужчины и посильнее тебя, — я старалась уравнять наш счет. А как ты думал: равноправие в зарплате означает равноправие и в личной жизни! Слава Богу, потом я наконец встретила человека, которого полюбила, а он полюбил меня. Я не уходила от тебя только из-за Костика, а теперь у нас с тобой все кончено! Что глаза выпучил? Смотри, чтоб не лопнули! Дождался того, чего хотел, — теперь ты свободен, совсем свободен! Можешь проваливать куда хочешь!
Я пытаюсь подойти к ней и обнять, чтобы успокоить, — она отшатывается от меня, как лоточница от налогового инспектора.
— Ты мерзость! Ты испоганил мне жизнь! — У нее на глазах появляются слезы. — Он мой, только мой! Мой дорогой сыночек лежит сейчас во тьме, в сырой могиле, куда ты его загнал… Ой! — Она хватается за сердце и тихо опускается на софу.
Я вновь пытаюсь ей помочь, но это вызывает реакцию, противоположную ожидаемой. Глаза ее злобно сверкают.
— Уходи прочь! Ты был нужен сыну, но потерял его, а мне не нужен совсем! Сейчас ты для меня — пустое место. Я так хочу, чтобы ты действительно превратился в пустое место! Эта квартира моя, все в ней мое. Ты пришел в мою жизнь с чемоданом, а уйти можешь с двумя, а может, и двух не хватит. Три дня тебе достаточно, чтобы собрать свои вещички? — Я киваю. — Вот и хорошо, чудненько. А теперь оставь меня одну, пожалуйста, — произносит она холодно и отворачивается от меня.
Во время ее тирады я стоял молча. Я был потрясен. Не тем, что она изменяла мне, нет. Ее напором, энергией, таким обилием слов. Вот тебе и мечтательница, тихоня! Я в шутку называл ее дома самой молчаливой учительницей словесности — она всегда была немного замкнута, этакая «вещь в себе», хотя в школе была на хорошем счету. Дома она отшучивалась:
— Когда много говорят, значит, хотят многое узнать, а мне хватает того, что я и так узнаю от учеников. Спрашивать — это значит иметь свой вариант ответа, а на некоторые вопросы лучше его не иметь вовсе, поэтому их лучше не задавать.
На мгновение застываю на месте и выхожу из комнаты. Свет в комнате сына гаснет. Закрываю глаза, плотно зажмуриваюсь, до одури, до скрипа зубов, еще надеясь в глубине души, что это сон. Страшный, но всего лишь сон. Сейчас открою глаза, ущипну себя за шею, проснусь, и окажется, что Костик жив. Щипаю все сильнее, чувствую сердечную боль, но не ощущаю боли от щипка. Сейчас физическая боль может быть избавлением от боли душевной, но и она покинула меня. В груди, где все еще трепещет сердце, больно. Как выдержать эту боль? Костика нет, СОВСЕМ НЕТ!
Воспоминания теснятся в груди, рвут сердце на части, не дают дышать легким, жгут сухим жаром глаза.
— Папа! Не бросай меня, мне страшно! Не выключай свет, я буду спать, а ты полежи рядом, обними меня. Только не выключай свет. Мне так хорошо, когда светло!
Спазмы душат горло, щиплет глаза. Тогда ему было три года, а может, пять? Сказочное время непререкаемого авторитета родителей. Ты нужен ребенку на все сто процентов, но этого не ценишь. Забываешь притчу о том, что для того, чтобы в старости дети подали тебе стакан воды, нужно уделять им внимание в детстве. Ребенок хочет общаться с родителями, а они заняты своими делами: матери — приготовлением пищи, уборкой, бытом, а то и карьерой, отцы — газетой, телевизором, посиделками с приятелем за бутылочкой, футболом, рыбалкой, охотой, карьерой.
Зловещий мрак пустой комнаты ассоциируется с темнотой подвала, того самого, в котором свел счеты с жизнью Костик. Я представляю этот подвал — рваная жуткая темнота, воняющая мочой, падалью и сыростью. Дрожащие руки подростка вяжут петлю на веревке, которую закрепляют на ржавом крюке. Глубокий последний вдох, и через мгновение — обессиленное тело болтается на веревке!
Нет, не надо этого! Но, подобно мазохисту, я вновь возвращаюсь в мыслях к той страшной точке отсчета, пройденной Костиком, после которой только пустота небытия: подвал, темнота, сырость, проклятая веревка и смерть, страшная, одинокая и непонятная.
Зачем Костик это сделал? Боялся, что его накажут? Кто? Мы с женой? Но этого не могло быть. Милиция? Он был смышленым, умным и должен был понимать, что, будучи несовершеннолетним, к уголовной ответственности не может привлекаться. Думаю, это Костик знал. Он увлекался детективами, где описывается ход уголовных расследований.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Ночи темной луны - Сергей Пономаренко», после закрытия браузера.