Так Сережа объяснял Лене, и она, стараясь помочь, уговаривала всех знакомых девушек позировать ему.
А потом до нее стали доходить слухи… Как было сказано, она всегда подозревала его то больше, то меньше, но в последние, самые трудные, годы совсем потеряла покой. Он много работал, ночевал в мастерской, приезжал усталый и опустошенный. Ей бы пожалеть, а она видела кошачий блеск его глаз, царапины на плече (подрамник уронил), чувствовала странный, непристойный запах от волос. Она мучилась, тосковала, но ездить на другой конец Москвы с проверками не могла — глупо это, да и некогда. Конечно, устраивала сцены, он в ответ орал, хлопал дверью и уезжал. Лена чувствовала себя виноватой, но однажды на большой арт-вечеринке, где даже она знала далеко не всех, услышала, как одна моделька говорит другой: «У Сережи опять новая муза», указывая на ее мужа, вдохновенно беседующего с молоденькой простоватой девушкой. Все бы ничего, и «муза» прозвучала вполне невинно, но девица прибавила еще несколько слов, и похолодевшей Лене стало ясно: обе модельки знакомы с ее мужем слишком уж коротко, слишком. Захотелось плакать, но не место было для слез и не время.
Дома она пыталась поговорить с Сережей, но услышала в ответ:
— Не ревнуй к искусству! Хочешь, чтобы я одну тебя писал? Ну так брюхо подбери хотя бы, Венера палеолитическая… Знаешь что, я в мастерской переночую, а ты подумай, как дальше жить.
Смешно теперь вспоминать, но она не поленилась и отыскала в отцовской библиотеке учебник по материальной культуре, а в нем Венер этих ископаемых — безликие статуэтки жирных коротконогих женщин. С отвисшими грудями и огромными задами.
Лена стояла в ванной перед зеркалом, смотрела на свое тело, чуть тронутое временем, и к ней возвращалось забытое отвращение к плоти, которое двенадцать лет назад Сережа прогнал любовью, а теперь вернул двумя словами. И очень обидно было. Выставить бы его к чертовой матери в Бирюлево, но кому от этого хуже? Сережа только рад освободиться. Алешка и так отца толком не видит, растет, как в поле трава…
Ночью Лене приснился кошмар. Будто бы прибегает к ней сын и говорит: «Пана там тетю обнимает», — вроде он заглянул к Сереже в мастерскую и увидел. И вот Лена туда едет и по дороге думает:
«Ну, сволочь, я тебе устрою. Приду и скажу, что Алешка ВСЕ видел! А ты оправдываться начнешь, гад, что вроде натурщице плохо стало, поддержать хотел… или там сама пристала, но не было ничего. А я скажу, Алеша видел, ты при ребенке, гад…»
И вот будто бы заходит она и говорит Сереже: так и так, Алеша ВСЕ видел.
А он, Сережа, молчит. Вместо того чтобы оправдываться, ответил только: «Ну видел, так видел», — и замолчал. Правда, значит, было ВСЕ. И те слова, которые Лена заготовила, в горле у нее застряли, стали жечь и душить. Так и проснулась, хватая воздух ртом, одна и в ярости.
Утром оказалось, что у нее началась ангина, шея распухла и болела. Лена пила чай, бездумно листала газету и чувствовала, что злые слова из дурацкого сна никуда не делись, обида при ней, не дает дышать, требует выхода. И тут рассеянный взгляд зацепился за строчку частного объявления: «Вас обидели?» — написано было толстыми черными буквами.
Обидели. Обидели. Да, меня обидели, подумала она и наконец позволила себе то, что откладывала со вчерашнего вечера, — заплакала.
Слез было мало, будто что-то мешало им изливаться свободно, с причитаниями и всхлипами, как обычно водится у женщин. Поэтому через несколько минут она вытерла глаза и дочитала расплывающиеся буквы:
«Вас обидели? Мы поможем! Решение деловых и частных конфликтов законными способами. Правда есть. Тел: ХХХ-ХХ-ХХ».
«Есть, говорите, правда? Вот сейчас и проверим», — подумала она и набрала номер. Лена понятия не имела, как начать разговор, но после второго гудка трубку сняли, и спокойный мужской голос, записанный на автоответчик, предложил приехать в офис на «Пушкинской» и в любое время с девяти до девятнадцати часов ознакомиться с услугами их фирмы. Надо ехать, решила Лена, вроде по галерейным делам посоветоваться, а на месте посмотрим.
Она понятия не имела, какая правда нужна ей от этих посторонних людей и какая помощь. Не ноги же родному мужу ломать за измену. Да и была ли она? После звонка на душе полегчало, вся история показалась надуманной, Лена никуда бы и не поехала… если бы не разговор тех моделек, засевший в голове, не сон, застрявший в горле, и не Венера эта па-ле-о-ли-ти-чес-ка-я, поразившая в самое сердце.
7. Лена и ее прошлое (продолжение)
Офис располагался на первом этаже старого жилого дома в Леонтьевском переулке — шикарный адрес, если не знать, сколько там полупустых зданий, ожидающих сноса. Но фирма «Защитник» занимала вполне ухоженное помещение с аскетической обстановкой — ясно, что при малейшей тревоге все самое ценное будет вынесено по черной лестнице и увезено в одной легковушке. При этом мужчина, принявший Лену, не походил на бандита или жулика. Деловитый дядька по имени Николай, чуть постарше ее Сережи, крепкий, неинтересный совсем. Налил чая в простую чистую чашку, для начала рассказал, чем занимается контора, — помогает честным людям, попавшим в трудную ситуацию.
— Долги выбиваете?
— Мы, уважаемая, ничего не из кого не выбиваем и физического воздействия не оказываем. Если вы за этим пришли, то не по адресу. Мы занимаемся информацией.
— И что же можно сделать одной только информацией?
— Что угодно. Ваш долг вам на блюдечке принесут, с золотой каемочкой.
— А, шантаж там всякий…
— Все в рамках закона. А что вас к нам привело — дела или что-то личное? Вы не стесняйтесь, секреты наших клиентов мы хранить умеем.
Лена замялась, врать про галерею не хотелось. Устала она от всеобщей лжи, этому простому мужику хотелось сказать правду, причем простыми словами.
— Похоже, мне изменяет муж.
Помолчала.
— Он художник, мастерская своя, к нему модели приезжают.
— Известное дело.
— Вы не понимаете! Он настоящий художник, творческий человек! Его волнует вечная красота, воплощенная в смертных женщинах.
Николай молчал, и ей стало мучительно стыдно за чудовищную пошлость, которую она произносила все эти годы с полным убеждением. Лена кривовато улыбнулась.
— Но мне кажется, что он с ними не только искусством занимается. Мне бы хотелось получить доказательства неверности. Или верности.
— С этим сложнее, поэтому займемся пока неверностью. Для начала мы можем установить видеокамеру в его мастерской, несколько дней будем вести запись, потом отсмотрим пленки. Если ничего интересного не найдем, перейдем к наружному наблюдению, это дороже и сложнее. Или вы хотите сразу весь комплекс услуг?
— Нет, давайте начнем с камеры. А он не заметит? Там же пленку надо менять…
— Мы располагаем микроаппаратурой с датчиками движения и прочими техническими новинками, я могу объяснить, но зачем вам эти подробности? В мастерскую придется наведаться несколько раз, мы будем аккуратны. Наших камер еще никто не засекал, но если вдруг случится прокол, ваш муж скорее всего спишет на КГБ. Богема у нас пуганая, знаете ли…
