Дерек медленно стянул с нее футболку, обнажая молочно-белую грудь, и припал губами к бутонам сосков. Джентиана закусила нижнюю губу, боясь стоном спугнуть его, руками зарылась в шелковистые темные волосы. Она не заметила, как оказалась на диване, чувствуя на себе тяжесть сильного мужского тела, с наслаждением вдыхая терпкий, возбуждающий запах.
Прикрыв глаза, Джентиана смотрела, как Дерек, приподнявшись, торопливо расстегивает пуговицы рубашки, и снова подумала, что из него вышел бы прекрасный натурщик: загорелая мускулистая грудь, широкие плечи с тугими узлами мышц, плоский и твердый, как доска, живот.
Заметив, что он потянулся к ремню брюк, Джентиана стыдливо потупилась. Через несколько секунд он снова лег сверху, обжигая горячим дыханием ее шею около уха.
— Посмотри на меня, — хрипло прошептал Дерек.
— Я сгорю, если увижу тебя…
— Думаешь, у меня по-другому? — Он нежно прикусил мочку маленького ушка, от чего по спине женщины пробежали мурашки. — Как будто я нахожусь в центре урагана. Посмотри на меня…
На этот раз она послушно подняла глаза и встретила горящий золотой взгляд.
— А теперь коснись меня.
Джентиана робко положила ладонь на широкую грудь, чувствуя, как горит его кожа и напрягаются мышцы. Она робко заскользила вниз, поглаживая и лаская, чтобы узнать и запомнить его тело.
— Думаешь, ты одна это чувствуешь? — В голосе Дерека прозвучала неожиданно горькая, учитывая момент, насмешка. — Нет, Джен, мы вместе.
Да, но для него это далеко не первый раз ничего нового, необычного, невольно подумалось ей.
Должно быть, он заметил, что в зеленых глазах Джентианы мелькнула тень, и успокаивающе поцеловал ее в губы.
— Вместе, Джен, — повторил он, словно ему нравилось, как звучат эти слова.
Она улыбнулась и устроилась поудобнее в его объятиях. Сердце ее пело от восторга, и она была готова следовать за Дереком, куда бы он ни позвал. И он повел ее в край неизвестной ранее чувственности и наслаждения, так осторожно и нежно, словно знал, что в ее жизни цветок любви распускается впервые.
Джентиана уже готова была принять его. Ее тело нетерпеливо ждало мужского вторжения, и он приподнялся над ней, собираясь медленно и мягко войти в разгоряченное, влажное лоно.
— Джен?.. — хрипло спросил он, с трудом сдерживаясь.
Она подняла подернутый дымкой взгляд и как будто удивленно посмотрела на любовника: неужели у него еще остались сомнения? Время нежности прошло — настала пора страсти. Джентиана обхватила руками его узкие бедра и притянула к себе, изгибаясь навстречу. С губ ее сорвался стон, от которого кровь ударила Дереку в голову, и он резким толчком вошел в нее. Она почти не почувствовала боли — настолько ее захватило пьянящее чувство восторга.
Я уже никогда не буду прежней, подумала Джентиана, но подумала без сожаления. Приобретенное было дороже утраченного.
Тела их двигались в едином ритме, сливаясь все полнее и полнее, пока наконец они не достигли вершины наслаждения. Джентиана вскрикнула от нахлынувших ощущений, освободивших ее от сладкой боли, и через секунду хриплый стон сорвался с губ Дерека.
Тяжело дыша, любовники прижались друг к другу, не желая разрушить волшебное состояние единства. Когда последние искры страсти погасли, на глаза молодой женщины навернулись слезы. Ей казалось, что ее лишили чего-то важного, как будто забрали частичку души.
— Не надо, не плачь, — пробормотал Дерек, поглаживая влажные золотые волосы. — Это называют маленькой смертью. Но ведь конец света не наступил…
Нахмурившись, он поднялся с дивана, подхватил Джентиану на руки и отнес в спальню.
— Я не знаю, откуда эти слезы, — прошептала она. — Я никогда не плачу.
— Все подождет до утра, — нежно сказал Дерек, снимая покрывало с кровати и опуская драгоценную ношу на белые простыни.
Она подумала, что сейчас он уйдет и оставит ее одну. Но Дерек устроился рядом, притянув мягкое, податливое тело к себе.
Джентиана блаженно улыбнулась, чувствуя на своем бедре теплую тяжесть его руки, обещающей защиту и покровительство. Правда, она не могла принять ни того, ни другого, поэтому ей скоро придется уйти от него…
Скоро она разделит горькую участь всех вкусивших от запретного плода — изгнание в мир пустоты и одиночества, откуда нет возврата. Но пока она здесь.
Дерек убрал прядь волос с ее лица.
— У тебя это было впервые, да? Джентиана еле заметно кивнула.
— Я сделал тебе больно?
— Нет.
В спальне повисла тишина, и стал отчетливо слышен шум дождя за окном. Вытерев слезы, молодая женщина прошептала:
— Я не думала, что это будет так.
— Так обычно и не бывает. — Дереку словно было тяжело говорить. — Ты первая девственница, с которой я занимался любовью, но еще никогда это не было, будто…
— Будто ты побывал в центре урагана, да? — тихо повторила она его же слова.
Дерек ничего не ответил и как-то странно затрясся. Молодая женщина удивленно посмотрела на него: он беззвучно смеялся.
— Джен, у тебя глаза колдуньи, — чуть позже сказал он, сказал несколько отчужденно, хотя его рука ласкала нежную шею и грудь Джентианы. — Когда я смотрю на тебя, мне представляется королева волшебной страны, окруженная влюбленными подданными. Опасная и притягательная одновременно…
— Поверь мне, я самая обыкновенная, — ответила молодая женщина, стараясь не замечать провоцирующих движений его пальцев.
— Не думаю, — все столь же странным тоном продолжил он. — Да ты и сама так не считаешь.
Дерек пощекотал золотистым локоном ее затвердевшие соски, и где-то внизу живота снова родилось пламя желания.
— Нет-нет, не сейчас. Тебе нужно оправиться, — сказал он, когда с губ Джентианы сорвалось невнятное бормотание, а дыхание участилось.
Он укрыл ее одеялом и крепко обнял.
— Спи. Уже поздно.
Дерек поцеловал Джентиану и накрыл ей глаза своей ладонью. Она не могла ослушаться бархатного голоса и тут же погрузилась в сладкий, без сновидений, сон.
А он еще долго не мог заснуть и нахмурившись смотрел в прекрасное, спокойное лицо, обуреваемый очень беспокойными размышлениями. Почему она позволила ему зайти так далеко? Неужели после встречи с миссис Калг-ривз ей было настолько плохо, что она искала утешения, где только и как только могла?
Весьма сомнительно для такой убежденной девственницы, как мисс Маккелли. И тем не менее в его объятиях еще ни разу не было такой женщины — чувственной и невинной, страстной и гордой.
Конечно, она не знает, кому сегодня отдала свою девичью честь. И — хвала Небесам! — мать не заметила ее там, в холле. Теперь он готов был на любое преступление или подвиг — смотря, что понадобится, — дабы узнать, как же все-таки погиб его сводный брат. Эта художница не так проста, какой хочет казаться, и в ее золотоволосой голове кроются отнюдь, не ангельские замыслы.
