— Я помню. Мне нужно идти. — Поднимаюсь и снимаю с себя все датчики и иглы.
— Насть, ты бы полежала.
— Как тебя зовут? — перебиваю его.
— Тимур… — растерялся парень.
— Спасибо тебе, Тимур, но дальше я сама. — Выхожу из палаты, а на пороге Михаил Семёнович.
— Ты куда? Тебе нужно лежать
— Отведите меня к маме. — Смотрю ему прямо в глаза.
— Анастасия…
— Все нормально. Падать больше не буду.
— Хорошо, идем. — Тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
Спускаемся на лифте. Снова этот холодный коридор. Идём почти в самый конец, и у таблички «Холодильная камера № 20» останавливаемся.
Врач отступает вправо и выжидательно смотрит.
— Не торопись. Сколько нужно — столько и будь там.
Захожу и закрываю перед его лицом дверь. Глубоко вдыхаю и поворачиваюсь. Все столы пусты…кроме одного…
В самом центре. Свет горит только над ним. Каждый шаг дается с трудом.
Каждый вдох еле получается…
Медленно приближаюсь, и с каждым шагом осознание происходящего обрушивается на меня ледяными волнами.
Как такое могло произойти?
За что?
Мама будто спит…
— Проснись…Слышишь? Проснись…Мамочка, открой глаза… Ну прошу тебя…
Вот же она. Лежит не шелохнувшись.
— Мам, ну пожалуйста, посмотри на меня. — Но она не смотрит… не шевелиться…не дышит…
Падаю на колени и вою. От бессилия, от боли, от осознания того, ЧТО случилось. Так не должно быть, так не честно. У меня и так ничего не осталось, а теперь нет и мамы. В целом мире я одна.
Ну почему?
Не знаю, сколько прошло времени, но в какой-то миг понимаю, что кто-то обнимает меня, раскачивая из стороны в сторону.
Слёзы катятся градом, а я не могу вздохнуть. Чужая рука гладит по спине, и шепчет на ухо слова поддержки.
— Тише…шшш…не плачь, маленькая, прошу тебя, не плачь.
А я уже просто не могу остановиться.
— Я не могу…не могу… почему она?
— Я не знаю, хорошая моя, не знаю…
— Я не… мне больно…как же мне больно… — задыхаясь, глотаю слова вперемешку со слезами.
Всё происходящее дальше словно в кино, будто я наблюдаю за всем со стороны. Моргаю и вот я в бюро ритуальных услуг.
— Насть, просто покажи на всё, что тебе понравилось.
Показываю рукой, до конца не осознавая. Опять моргаю и вот я показываю на венки.
Следующая картинка — я стою перед зеркалом и завязываю черный платок.
А потом пришло оно…. Сознание… я на кладбище…
И папа здесь. Смотрит на меня грустным взглядом с холодного гранита.
Всё серое, хмурое, капает крупный дождь и только белоснежный гроб опускается в черную бездну.
Тимур надевает на мои плечи свою куртку, раскрывает зонт. Все ушли…
— Насть, пойдем. Нужно ехать на поминальный обед. Люди ждут.
Усаживает меня, обходит машину, а я распахнув дверь вылетаю и несусь обратно. С неба льёт уже, как из ведра. Острыми иглами дождь пронзает меня, а я ничего не чувствую.
Добегаю до свежей горки земли и падаю прямо в грязь. Начинаю рыть землю, грязь уже везде. Кажется, я даже во рту чувствую вкус могильной земли.
Тимур подбегает, присаживается рядом и просто обнимает, держа мои руки.
— Насть, посмотри на меня!
— Нет, я не могу… не могу, я должна еще хоть раз увидеть ее…Я ведь больше никогда…понимаешь…никогда её не увижу. Она останется там, под холодной землей. Я не могу…не могу…
— Посмотри на меня! — силой берет моё лицо в ладони и резко прижимается к моим губам своими.
Казалось бы, через вечность отстраняется, но это помогло. Истерика прошла, и я осознала, что натворила. Огляделась и увидела разбросанные куски мокрой земли, раскиданные венки и мятые цветы.
— Боже… — выдохнула я. — Я сейчас…я все исправлю.
Тимур поднимает меня с земли и усаживает на соседнюю лавочку. Снова закутывает в свою куртку, а сам, промокнув уже до нитки, начинает приводить в порядок могилу.
Возвращаемся к машине, но я смотрю на себя и понимаю, что не могу сесть в неё. Я же вся в грязи.
Тимур видит моё растерянное лицо и запихивает меня внутрь.
— Назови адрес, — просит он.
— Какой?
— Свой, домашний. Тебе нужно в горячий душ.
Называю улицу и он, молча, заводит машину.
— А разве не ты вез меня на похороны?
— Нет, ты ехала в автобусе с мамой. Я приехал уже на кладбище. К тому же, ты еще не была дома.
Я уставилась на него, а потом, в одну секунду замерла и похолодела. Господи, я ведь эти дни жила в отеле, но даже не заметила этого. С таким же успехом меня можно было на органы продать — я б не поняла. Я даже упустила тот факт, что вещи первой необходимости Тимур мне привез новые, с бирками. И платье для похорон… Первое осознанное мое состояние было уже там…
Точно. На фоне мрачных надгробий и могил, первое, что я увидела, был шикарный букет белых роз в его руках.
Моей маме таких никогда не дарили…а он подарил…абсолютно чужой человек… Поворачиваю к нему лицо, и смотрю внимательно.
Поникший, серьезный и грустный.
— Почему ты здесь?
— Эм…это моя машина, — мягко улыбается парень.
— Нет, почему ты помогаешь мне? Ты же меня совсем не знаешь.
— Тебе нужна помощь и я помогаю. Все просто. — Слегка пожимает плечами.
Останавливаемся на светофоре, а я, не думая, что творю, наклоняюсь к нему и обнимаю. На секунду он замирает, а потом обнимает меня в ответ левой рукой.
— Спасибо… — шепчу я.
— За что?
— За то, что разделил со мной мое горе.
Он целует меня в висок и таким же шепотом произносит:
— Все, что угодно, малышка.
Загорается зеленый, и мы снова едем.
— Можешь дать телефон? Нужно набрать тёть Машу, соседку. Пусть извинится перед людьми, но я хочу домой.
Заканчиваю разговор, а Тимур уже паркуеться возле подъезда.
— Ну….спасибо тебе. Я даже не знаю, как тебя за все отблагодарить.
— Пойти с тобой? — спрашивает он.
— Нет, что ты. Тебе наверняка нужно ехать. А тут я со своими проблемами. — Тарахчу, а он берет мою руку и спрашивает снова.
— Насть, пойти с тобой?
