Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Несколько месяцев после этого Герда с невероятным упорством и трудолюбием переделывала гардероб матери под себя. Занятие, разумеется, увлекательное, но со временем у нее возник закономерный вопрос: если все это не носить, то зачем тогда «со всем этим» возиться? Обдумав ситуацию так и эдак, Герда решила, что, переодевшись может свободно ходить по той части города, куда юной девушке дорога заказана. Хорошо одетая светская дама может свободно зайти в кафе-кондитерскую или в модный магазин, пойти в театр на оперу или прокатиться на извозчике. Взрослым позволено много такого, о чем ребенок может только мечтать.
Несомненно, это была интересная мысль и ценная идея, но реализовать ее было отнюдь непросто. Во-первых, чтобы «выйти в свет», Герда должна была где-то переодеваться, и первой ее мыслью было обратиться за помощью к старику Эггеру. Но по здравом размышлении от этого варианта пришлось отказаться. Она там, на Столярной улице, уже примелькалась. Начнет переодеваться, обратят внимание, и, бог знает, что подумают, не говоря уже о том, что среди соседей старика могут быть те, кому известно, кто она такая. Значит, следовало найти другое, менее приметное место. Например, снять где-нибудь в городе комнату. Но снять комнату стоит денег, и это, во-вторых. Денег же у Герды было мало, хотя, возможно, она знала, где их можно взять. Во-всяком случае, надеялась, что это так.
Когда, обнаружив «сосланное» на чердак сокровище, Герда начала передвигать мебель, чтобы стало удобно разбираться с вещами, то обнаружила за комодом портрет молодой красивой женщины, повернутый лицом к стене. Это было странно, если не сказать большего, но Герда была уже не маленькой девочкой, и многое понимала, даже если об этом не говорили вслух. Имя ее матери в доме не упоминалось, а когда о ней спрашивала Герда — а она, особенно, в детстве не могла не спрашивать, — это не нравилось ни отцу, ни мачехе. И более того, однажды, попав под горячую руку, она услышала от отца такой оскорбительный ответ, что больше к нему с вопросами о матери не обращалась. Теперь же, наткнувшись на ее вещи, кое-как напиханные в ящики комода и в сундуки, которые, судя по всему, не менее поспешно были отправлены в изгнание, Герда окончательно уверилась, что сказанные отцом злые слова, возможно, являются горькой правдой. И найденный за комодом портрет, повернутый лицом к стене, ее уверенность только подтвердил. Ее мать баронесса Александра-Валерия Гемма при жизни была шлюхой. Она изменяла отцу и, возможно, прижила Герду от другого мужчины. Во всяком случае, это многое бы объяснило, в том числе и в незавидной судьбе Герды.
Впрочем, не было бы счастья, да несчастье помогло. Портрет матери ей был без надобности, но, может быть, его можно было продать? Если бы Герде дали за него хотя бы пятьдесят золотых — ведь портрет явно писал хороший художник, — это могло бы решить все ее финансовые проблемы. Обдумав эту идею так и эдак, Герда пожала плечами, сняла полотно с рамы, свернула в трубочку и, спрятав под накидкой, отнесла к старику Эггеру. Старик посмотрел на портрет, тяжело вздохнул, словно, принимал некое решение вопреки собственному желанию, и, сказав, что плохо разбирается в живописи, предложил сходить к его старинному другу — торговцу предметами искусства мэтру Густаву Бёклю. Галерейщик принял их необычайно радушно, по-видимому, он, и в самом деле, дружил с мастером Эггером, но, когда взглянул на портрет, то едва не потерял дар речи.
— Откуда это у вас? — спросил он немного отдышавшись.
— Это досталось девочке в наследство от покойных родителей, — хладнокровно соврал Эггер. — А в чем, собственно, дело? Что тебя так удивило в этом портрете?
— О, мой друг! — воскликнул тогда негоциант. — Тут все загадка.
— Объяснишь нам, непосвященным?
— Да, да! — заторопился господин Бёкль. — Но скажите, милочка, вы его предполагаете продать? Если да, я дам вам за него хорошую цену. Очень хорошую!
— Сколько, например? — спросил Эггер.
— Тысячу золотых гульденов через год или семьсот прямо сегодня.
Услышав сумму, которую галерейщик предлoжил за портрет, Герда едва не закричала от радости. Она бы и закричала, но Эггер остановил ее, положив руку на плечо.
— В чем разница? — спросил он Бёкля.
— Это портрет молодой Александры ди Чента, написанный в Борго великим Бомбергом, — ответил негоциант, поворачивая полотно и показывая надписи, сделанные на оборотной стороне холста. — Почему в Борго? Почему сам Бомберг? Не знаю, но было бы любопытно узнать. А насчет суммы, все просто. В Борго или в Горанде этот портрет купят в тот же момент, как я выставлю его на продажу. Но здесь… Здесь, в Эриноре, его не продать. Те, кто разбирается в искусстве и имеет достаточно денег, чтобы заплатить за полотно Бомберга, купить этот портрет побоятся, потому что все, что связано с этой женщиной чревато большими неприятностями. Так что, или подождите до тех пор, пока я смогу переправить полотно в Горанд, и тогда я уверен, что смогу заплатить вам не меньше тысячи гульденов, или — если дама нуждается в средствах, — портрет куплю я, но уже за меньшую сумму.
«Дама» нуждалась в средствах и не нуждалась в портрете. Поэтому Герда получила за него семьсот восемьдесят золотых гульденов, — Эггер умел торговаться, — и дала слово, что никогда и никому не расскажет, кому продала этот портрет. Огорчало только одно, оба — и старик Эггер и мэтр Бёкль, — наотрез отказались пересказывать «старые и крайне опасные сплетни». Герда настаивала, но старики были непреклонны, и, в конце концов, ей пришлось с этим смириться. К этому времени она уже научилась узнавать страх в лицо.
* * *
Забравшись в «логово», Герда расставила принесенные с собой яства на старом ломберном столике, села на канопе и занялась неторопливым поглощением хлеба и сыра, запивая их молоком. Свое логово она соорудила под самым дальним от двери слуховым окном. Постепенно передвинула туда диванчик-канопе, трельяж и секретер. Устроила из старой мебели и прочей рухляди приличных размеров баррикаду, прикрывавшую ее «уголок» от запертой на замок двери. Расставила между стеной и секретером материнские сундуки, загородив их с другой стороны передвинутым туда комодом. В результате, образовалось ее личное пространство — логово, в котором она могла проводить столько времени, сколько считала нужным. Впрочем, Герда не забывала об осторожности. Чтобы беспрепятственно выходить в город или предаваться грезам на этом самом канопе, большую часть времени она должна была проводить в доме барона Геммы так, чтобы, с одной стороны, домочадцы знали, что она все время «где-то здесь», а с другой — чтобы как можно реже попадаться им на глаза. Поэтому время от времени она «слонялась без дела» то там, то сям, а потом уходила в свою комнату и читала там книги. Поскольку делала она это именно в то время, когда служанки убирали комнаты третьего этажа, то каждая из них хотя бы раз или два в неделю заставала Герду сидящей у стола с раскрытой книгой. Так что все, кому следует знали, что, хотя время от времени Герда и сбегает «на волю», выходит она из дома нечасто и только днем. Про ее вечерние прогулки, как она надеялась, не знал пока никто, поскольку она нашла способ делать это практически незаметно. Она платила по паре грошей на нос дворовой девочке и мальчику-груму, практически круглосуточно обитавшему в конюшне, а те, когда ей это было нужно, оставляли открытыми дверь на задний двор и калитку, через которую можно было попасть в узкий переулок, образованный стенами особняков барона Геммы и его соседа. Но сегодня, сейчас ей даже прятаться не было надобности. После бала в королевском замке, дай бог, если домочадцы проснутся хотя бы к обеду.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
