— Да. — Александр подал сестре ботинки и, пока она обувалась, закинул ей в сумку ключи, мобильный и кошелек. — Готова? Ничего не забыла?
— Да нет вроде, — Ангелина в последний раз посмотрела на себя в зеркало — поправила куртку, взбила волосы, отобрала у брата веревку, на которой он уже собрался вешаться, и молодые люди, взявшись за руки, вышли из дома.
Несмотря на все мелкие ссоры и препирательства, двойняшки были очень близки, они не представляли себе жизни друг без друга. Сашка был в этой связке более пассивным, покорным, он как бы прогибался под властную и темпераментную младшую сестру. Александр признавал ум Ангелины, ее хитрость, умение управлять людьми и пробивной характер. Для Гелы же брат был олицетворением силы и надежности, что бы ни случилось, он найдет решение, утешит и поможет, всегда примет такой, какая есть и будет рядом. И еще неизвестно, кто из них больше от другого зависит.
— Зая, — тихонько позвала Ангелина, стуча каблучками по влажному асфальту.
— Да, радость моя.
— Ты сильно сердишься на меня за вчерашнее?
— За мышку? Да не особо. Испугался, правда, что могут из института выгнать. Не за себя испугался, за Крестного, не охота его разочаровывать, ты же понимаешь.
— Понимаю, — кивнула сестренка. Она всегда знала, что Крестный для Сашки непререкаемый авторитет и пример для подражания. — Если бы тебя выгнали, я б тоже не стала учиться!
— Чего бы это? — удивился молодой человек.
— Из солидарности!
— То-то б отец рад был!
— Точно бы головой об стенку биться начал! — засмеялась Ангелина.
Крестный близнецов был легендарным человеком, почти святым. Ибо только святой мог терпеть выходки этой парочки на протяжении почти восемнадцати лет. Каждый раз, когда дети шалили, Дмитрий терпеливо выносил их проделки, внимательно слушал жалобы воспитателей и учителей, возмещал финансовые потери, утешал безутешных педагогов и подбадривал их одной единственной фразой: «От вас они уйдут через несколько лет, а мне эту команду всю жизнь терпеть ещё».
Дмитрий стойко терпел все тяготы и лишения отцовства: он спокойно и мужественно переносил капризы и перемены настроения маленькой Гелочки, не убивался по новому телевизору, который разобрал и не сумел собрать юный Александр, суровый милиционер старательно заплетал золотистые волосы в косички и разбирался в сложных микросхемах, чтобы помогать Сашке. Он делал кучу всего и при этом души не чаял в своих детях, называя их ласково «котята». После каждой новой выходки Крёстный сурово отчитывал их, потом его тон становился все мягче и мягче, в конце концов Дмитрий просто целовал своих поросят в макушки и шёл в зал, чтобы встать у дивана и биться о спинку, обещая при этом, что в следующий раз на месте мягкого дивана обязательно окажется твердая стена.
— Сашка, — позвала сестра. — А ведь мы команда!
— Команда! — подтвердил старший брат и прижал Ангелинку покрепче к себе.
В маршрутке молодые люди как обычно сели вместе, достали одни наушники на двоих. Все, как всегда, все, как повелось с детства — всегда в обнимку или за ручку, всегда неразлучны, всегда команда.
Друзья уже ждали двойняшек у ворот городского парка. Дарина с Марьяной прижимались друг к другу и напевали веселую песенку про пингвинчиков, Михаил пытался положить эту самую песенку на бит, рядом обсуждали очередную книгу Глаша с Евгением.
— Ты не понимаешь сути модернизма, — терпеливо объясняла Глафира, то и дело убирая непослушные пушистые пряди от лица. — В таких произведениях все основывается на образах и ассоциациях.
— Всё я понимаю! — Женька потёр высокий лоб. — Да, я готов вдумываться в образы, но как найти смысл там, где автор сам не знает, есть он или нет?!
— В том то и дело, что смыслов много!
— Нет, — рассудил молодой человек. — так не бывает. Смысл либо один конкретный, либо его нет вообще!
— Ну подожди! Давай исходить из значения слова "модернизм". — Глафира плотнее закуталась в шарф, — корень "модерн" означает улучшенный, отличный от старого, то есть, это как раз уход от старой литературы с одним конкретным смыслом и попытка создания новой…
— А мы пингвинчики!
А нам не холодно!
А мы на Севере живём! — весело голосили Дарина с Марьяшей.
— Тыц-тыдыц! Тыдыц-тыц-тыц! — вторил им Михаил.
— А мы пингвинчики!
А нам не голодно!
Еду всегда, всегда найдём!
— Тыц-тыдыц! Тыдыц-тыц-тыц!
— А мы пингвигнчики!
А нам так весело!
И не страшны нам холода! — присоединилась к подругам подбежавшая Ангелина.
"Кто знал, что дурацкая песенка, придуманная сестрой, станет их гимном?" — философски подумал Александр.
— Тыц-тыдыц! Тыдыц-тыц-тыц!
— А мы пингвинчики!
Поём мы песенки!
Пингвины вместе навсегда!
Девчонки хором допели самосоченённые куплеты и бросились обниматься, попутно затянув в свою кучу малу Сашку.
"Боже, спаси!" — подумал он, оказавшись в центре девичьей нежности.
Мишу с Евгением участвовать в обнимашках пока не приглашали. Впрочем, Михаила это не смутило — с радостным криком "Меня забыли!" он присоединился к коллективу.
Женя улыбаясь наблюдал за друзьями. Он не умел так бурно и непосредственно выражать свои эмоции, но очень хотел научиться.
Наконец, с приветствием было покончено, и ребята разошлись.
— Куда путь держем? — спросила Марьяна.
— По Главной улице вперёд, а там разберёмся! — небрежно махнула рукой Ангелина.
— Прохладно для прогулки, не находишь? — Марьяша зябко поёжилась под тёплой паркой.
Вообще, на фоне подруг Марья выглядела самой колоритной.
Глаша была одета в темно-синее элегантное пальто, простые классические джинсы и аккуратные женственные ботиночки на удобном каблуке. Золотисто-коштановая шевелюра разметалась по плечам, в ушах сверкали крупные серьги.
Дарина тоже предпочла пальто, только зеленого цвета, под ним на девушке было надето вязаное платье, на ногах высокие сапоги. Иссиня — чёрные волосы убраны по бокам от лица и заколоты сзади в «мальвинку», на шее милый коричневый шарфик.
